1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

каталог

13. ПОСЛЕДНЯЯ СТОЯНКА ВОИНА Воскресенье, 28 января 1962 года. Около 10 часов утра дон Хуан вошел в дом. Он уходил на рассвете. Я приветствовал его. Он усмехнулся и шутовским манером пожал мне руку и приветствовал меня. - Мы собираемся отправиться в небольшое путешествие, - сказал он. - ты собираешься отвести нас в весьма особое место в поисках силы. Он развернул две переметные сумы и положил в каждую из них по две тыквенные фляги, наполненные едой, связал их тонкой веревкой и вручил мне. Мы спокойно ехали на север каких-нибудь 400 миль, а затем свернули с панамериканской шоссейной дороги и поехали по грунтовой к западу. В течение многих часов моя машина казалась единственной на дороге. Пока мы ехали, я заметил, что не могу видеть сквозь ветровое стекло. Я отчаянно старался взглянуть на окружающее, но было слишком темно, а ветровое стекло было заляпано раздавленными насекомыми и пылью. Я сказал дону Хуану, что должен остановиться и прочистить ветровое стекло. Он велел мне продолжать ехать, даже если мне придется тащиться со скоростью две мили в час, высовывая голову из окна, чтобы видеть впереди. Он сказал мне, что мы не можем остановиться, пока не достигнем того места, куда едем. В определенном месте он велел мне повернуть направо. Было так темно и пыльно, что даже фары мало помогали. Я съехал с дороги с дрожью в коленках. Я боялся мягких кюветов. Но почва была слежавшейся. Я проехал около двухсот метров на самой тихой скорости, держа дверцу открытой, чтобы можно было выглядывать. Наконец, дон Хуан сказал остановиться. Он сказал, чтобы я остановился как раз позади огромной скалы, которая скроет машину из виду. Я вышел из машины и обошел ее вокруг, ориентируясь на свет фар. Я хотел рассмотреть окрестности, потому что не имел никакого представления, где мы находимся, но дон Хуан выключил фары. Он громко сказал, что мы не можем терять времени и что я должен запереть машину, потому что мы отправимся в путь. Он вручил мне мою сумку с флягами. Было так темно, что я споткнулся и чуть не уронил их. Дон Хуан мягким и повелительным голосом приказал мне сесть, пока мои глаза не привыкнут к темноте. Но с глазами моими проблемы не было. Как только я вышел из машины, я мог видеть довольно хорошо. Неладно было с моей особой нервозностью, которая заставила меня действовать так, как совершенно рассеянного. Я все пытался выразить словами. - Куда мы идем? - спросил я. - Мы собираемся прогуляться в полной темноте к особому месту. - Для чего? - Чтобы определить наверняка, способен ли ты охотиться за силой. Я спросил его, является ли то, что он предлагает мне, испытанием, и если я провалюсь на этом испытании, будет ли он продолжать рассказывать мне о своем знании и разговаривать со мной. Он слушал, не прерывая. Он сказал, что то, что мы делаем, не является испытанием, но что мы ждем знака, и если знака не будет, то отсюда последует, что я не добился успеха в охоте на силу. И в этом случае я буду свободен в дальнейшем от всяких обязательств. Свободен быть таким глупым, каким хочу. Он сказал, что в независимости от того, что случится, он - мой друг, и всегда будет разговаривать со мной. Каким-то образом я знал, что провалюсь. - Знак не появится, - сказал я шутя. - я знаю это, у меня есть маленькая сила. Он засмеялся и похлопал меня по спине. - Не горюй, - ответил он. - знак появится. Я знаю это, у меня силы больше, чем у тебя. Он нашел свое заявление забавным. Он хлопнул себя по ляжкам, сжал ладони и расхохотался. Дон Хуан привязал мою переносную суму мне на спину и сказал, что я должен идти на один шаг позади него и, насколько возможно, наступать на его следы. Очень драматическим тоном он прошептал: - Это поход за силой, так что все идет в счет. Он сказал, что если я буду идти по его следам, то та сила, которую он рассеивает во время ходьбы, будет передаваться мне. Я взглянул на часы. Было одиннадцать часов вечера. Он заставил меня выпрямиться, как солдата по стойке смирно, затем он толкнул мою правую ногу вперед и установил меня так, как если бы я только что шагнул. Он встал передо мной в такую же позу, а затем пошел, повторив предварительно наставление, что я должен стараться идти по его следам как можно лучше. Он сказал ясным шепотом, что я не должен ни о чем заботиться и смотреть только за тем, чтобы наступать в его следы. Я не должен смотреть ни вперед, ни по сторонам, но только на землю, где он шел. Он отправился очень спокойным шагом. Мне совсем не составляло трудов следовать за ним. Мы шли по довольно твердому грунту. Метров 60 я выдерживал его шаг и точно наступал в его следы. Затем я на секунду взглянул в сторону и в тот же момент наткнулся на него. Он засмеялся и заверил меня, что я совсем не поранил его пятку, когда наступил на нее своими большими сапогами, но если я буду продолжать натыкаться, то к утру один из нас будет калекой. Он сказал, смеясь, очень тихим, но твердым голосом, что не намерен получать увечья из-за моей глупости и отсутствия концентрации, и если я еще раз наступлю на него, то мне придется идти босиком. - Я не могу идти без сапог, - сказал я громким хриплым голосом. Дон Хуан согнулся вдвое от смеха, и мы вынуждены были ждать, пока он кончит. Он заверил меня опять, что действительно имел в виду то, что сказал. - Мы путешествуем, чтобы коснуться силы, и все должно быть совершенным поэтому. Перспектива идти по пустыне без сапог испугала меня до невероятности. Дон Хуан пошутил, что моя семья, наверное, была фермерами такого типа, которые не снимают своих сапог, даже ложась в постель. Конечно, он был прав. Я никогда не ходил босиком, и идти по пустыне без сапог было бы для меня самоубийственно. - Эта пустыня излучает силу, - прошептал дон Хуан мне на ухо. - для того, чтобы быть боязливым, нет времени. Мы опять пошли. Дон Хуан выдерживал легкий шаг, через некоторое время я заметил, что мы сошли с твердого грунта и идем по мягкому песку. Ноги дона Хуана тонули в нем и оставляли глубокие следы. Мы шли несколько часов, прежде чем дон Хуан остановился. Он не остановился внезапно, а предупредил меня заранее, что собирается остановиться и чтобы я не налетел на него. Почва снова была твердой и казалось, что мы движемся вверх по склону. Дон Хуан сказал, что если мне нужно сходить в кусты, то мне следует это сделать, потому что в дальнейшем у нас будет солидный участок пути без единой остановки. Я взглянул на часы. Был час ночи. После 10-15 минутного отдыха дон Хуан опять установил меня в позицию, и мы пошли. Он был прав. Это был ужасный отрезок пути. Я никогда не делал ничего, что требовало бы такой концентрации. Походка дона Хуана была такой быстрой, и напряжение от того, что я следил за каждым шагом, выросло до таких высот, что в какой-то момент я уже не мог больше ощущать, что я иду, я не мог больше чувствовать своих ног. Казалось, я иду по воздуху, и какая-то сила несет и несет меня вперед. Моя концентрация была настолько полной, что я не заметил постепенной смены освещения. Внезапно я осознал, что могу видеть дона Хуана перед собой. Я мог видеть его ступни и его следы, вместо того, чтобы полуугадывать их, как я это делал большую часть ночи. В какой-то момент он неожиданно отпрыгнул в сторону, а моя инерция протащила меня еще метров сорок. Когда я сбросил скорость, мои ноги ослабели и стали дрожать, и в конце концов я свалился на землю. Я взглянул на дона Хуана, который спокойно меня рассматривал. Он совсем не казался уставшим. Я мучился одышкой и обливался холодным потом. Дон Хуан покатал меня в лежачем положении, таская меня за руку. Он сказал, что если я хочу восстановить свою силу, то я должен лечь головой к востоку. Мало-помалу я расслабил свое больное тело. Наконец, энергии у меня хватило для того, чтобы подняться. Я хотел посмотреть на часы, но он помешал мне, положив свою руку на мое запястье. Очень мягко он повернул меня лицом к востоку и сказал, что нет никакой нужды в моем проклятом хронометре, что мы находимся в магическом времени и собираемся узнать наверняка, способен ли я преследовать силу. Я оглянулся. Мы находились на вершине очень большого высокого холма. Я хотел пойти в направлении чего-то похожего на край или выступ скалы и посмотреть, что это, но дон Хуан подскочил и опустил меня на землю. Он повелительно приказал мне оставаться на месте, где я упал, до тех пор, пока солнце не выйдет из-за черных пиков гор и не поднимется от них на какое-то расстояние. Он указал на восток и привлек мое внимание к тяжелой гряде облаков над горизонтом. Он сказал, что это будет хорошим знаком, если ветер разгонит облака к тому времени, когда первые лучи солнца осветят мое тело на вершине холма. Он сказал, чтобы я спокойно стоял, выставив правую ногу вперед, как если я иду, и смотрел на горизонт не пристально, а без фокусирования взгляда. Мои ноги были очень напряжены и щиколотки болели. Это была очень неудобная поза, и мышцы моих ног были слишком уставшими, чтобы меня поддерживать. Я держался, сколько мог. Я уже почти падал. Мои ноги непроизвольно дрожали, когда дон Хуан все это отменил. Он помог мне сесть. Гряда облаков не сдвинулась, и мы не видели солнца, поднимающегося из-за горизонта. Единственным комментарием дона Хуана было: "слишком плохо". Я не хотел сразу же спрашивать, каковы осложнения моей неудачи, но зная дона Хуана, я был уверен, что он последует указаниям своих знаков, а этим утром знаков не было. Боль в щиколотках исчезла, и я почувствовал прилив хорошего самочувствия. Я начал бег на месте, чтобы расслабить мышцы. Дон Хуан мягко сказал мне, чтобы я сбегал на соседний холм, нарвал немножко листьев с особого куста и натер свои ноги для того, чтобы избавиться от мышечной боли. С того места, где я стоял, я очень ясно мог видеть большой и сочный зеленый куст. Листья казались очень влажными. Я уже пользовался ими раньше. Я никогда не ощущал, чтобы они помогали мне, но дон Хуан настаивал на том, что воздействие действительно дружественных растений было таким незаметным, что его едва отмечаешь. Однако оно всегда приносит ожидаемый результат. Я сбежал с холма и поднялся на соседний. Когда я уже был на вершине, я сообразил, что напряжение оказалось чуть ли не непосильным для меня. Мне понадобилось некоторое время, чтобы успокоить дыхание, и в животе у меня было неспокойно. Я присел на корточки до тех пор, пока не расслабился. Затем я поднялся и пошел, чтобы нарвать листьев, о которых он меня просил, но я не мог найти куста. Я оглянулся, я был уверен, что нахожусь на правильном месте, но на всей вершине этого холма не было ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало нужное растение. Однако же это должно быть то самое место, где я его видел. Любое другое место не попадало бы в поле зрения, если смотреть с того места, где стоит дон Хуан. Я отказался от поисков и пошел обратно на другой холм. Дон Хуан доброжелательно улыбнулся, когда я объяснил ему свою ошибку. - Почему ты называешь это ошибкой? - спросил он. - Но куста там явно нет, - сказал я. - Но ты его видел, не так ли? - Мне казалось, что да. - Что ты видишь на его месте сейчас? - Ничего. На том месте, где, как я думал, видел растение, не было абсолютно никакой растительности. Я попытался объяснить то, что я видел, как зрительное расстройство, своего рода мираж. Я действительно был утомлен, и из-за своего утомления я мог легко поверить, что вижу что-то такое, что ожидал увидеть там, но чего там в действительности не было. Дон Хуан мягко засмеялся и на короткую секунду посмотрел на меня. - Я не вижу никакой ошибки, - сказал он. - растение там, на вершине холма. Теперь пришла моя очередь смеяться. Я осмотрел весь район очень тщательно. Нигде в виду не было таких растений и то, что я испытал, было просто галлюцинацией, по всему тому, что я знал. Дон Хуан очень спокойно начал спускаться с холма и сделал мне знак следовать за ним. Мы вместе забрались на другой холм и остановились там, где, как я думал, видел растение. Я посмеивался в абсолютной уверенности, что я прав. Дон Хуан также посмеивался. - Сходи на противоположную сторону холма, - сказал он. - ты найдешь растение там. Я сказал, что другая сторона холма находилась вне поля моего зрения. Что растение может там быть, но это ничего не означает. Дон Хуан сделал мне знак движением головы следовать за ним. Он обошел вершину холма вместо того, чтобы идти прямо через нее, и драматически остановился перед зеленым кустом, не глядя на него. Он повернулся и посмотрел на меня. Это был пронизывающий взгляд. - В окрестности должны быть сотни таких кустов, - сказал я. Дон Хуан терпеливо спустился с противоположной стороны холма вместе со мной. Мы повсюду искали такой же куст, но нигде в виду его не было. Мы прошли около четверти мили, прежде чем наткнулись на другое растение. Мы стояли там секунду, а затем он повел меня в еще одну экскурсию поискать растение в противоположном направлении. Мы прочесали весь район и нашли еще два куста на расстоянии около мили. Они росли вместе и выделялись, как пятно интенсивно богатой зелени, более сочной, чем окружающие кусты. - Дон Хуан взглянул на меня с серьезным выражением. Я не знал, что об этом думать. - Это очень странный знак, - сказал он. Мы вернулись на вершину холма, сделав широкий круг, чтобы подойти к нему с нового направления. Он, казалось, нарочно идет другим путем, чтобы доказать мне, что в окрестностях редко встречаются такие растения. По пути мы не встретили ни одного из них. Когда мы достигли вершины холма, мы уселись в полном молчании. Дон Хуан развязал свои фляги. - После еды ты будешь чувствовать себя лучше, - сказал он. Он не мог скрыть свое удовольствие. Он лучезарно улыбнулся, поглаживая меня по голове. Я чувствовал себя дезориентированным. Новое развитие событий было беспокоящим, но я был слишком голоден и слишком устал, чтобы действительно раздумывать над этим. После еды меня сильно потянуло в сон. Дон Хуан сказал, чтобы я использовал технику смотреть, не фокусируя взгляда, для того, чтобы найти подходящее место для сна на той вершине, где я видел куст. Я выбрал такое место. Он убрал мусор оттуда и выложил им круг по размеру моего тела. Очень осторожно он сорвал несколько веток с кустов и подмел ими землю внутри круга. Фактически, он не коснулся земли ветками. Он только делал подметающие движения. Затем он убрал все камни с поверхности земли внутри круга и положил их в центре после тщательной сортировки по размеру на две кучки равного количества. - Что ты делаешь с этими камнями? - спросил я. - Это не камни, - сказал он. - это струны. Они будут удерживать твое место подвешенным. Он взял маленькие камешки и разложил их по окружности круга. Он разложил их через равные промежутки и с помощью палки твердо укрепил каждый камень в земле, как если бы он был каменщиком. Он не позволил мне войти внутрь круга, но сказал, чтобы я ходил вокруг и следил, что он делает. Он отсчитал восемнадцать камней, располагая их против часовой стрелки. - Теперь сбеги к подножию холма и жди, - сказал он. - а я подойду к краю и посмотрю, на подходящем ли месте ты стоишь. - Что ты собираешься делать? - Я собираюсь сбросить тебе каждую из этих струн, - сказал он, указывая на кучу более крупных камней. - а ты должен поместить их в земле на том месте, где я скажу, тем же способом, как я поместил эти камни. Ты должен быть бесконечно внимательным. Когда имеешь дело с силой, следует быть совершенным. Ошибки здесь смертельны. Каждый из этих камней является струной. Струной, которая может убить нас, если мы оставим ее валяться незакрепленной, поэтому ты просто не можешь делать никаких ошибок. Ты должен остановить свой пристальный взгляд на том месте, куда я брошу струну. Если ты хоть чем-нибудь отвлечешься, то струна станет обычным камнем, и ты не сможешь отличить ее от других камней, валяющихся вокруг. Я предложил, было бы проще, если бы я перетаскал "струны" к подножию холма по одной. Дон Хуан засмеялся и отрицательно покачал головой. - Это струны, - настаивал он. - и они должны быть брошены мною и подняты тобой. Несколько часов потребовалось, чтобы выполнить эту задачу. Степень концентрации, которая требовалась при этом, была мучительной. Дон Хуан каждый раз напоминал мне, чтобы я был внимательным и фокусировал свой взгляд. Делая это, он был прав. Поднять нужный камень, который катился вниз, захватывая по пути другие камни, действительно было занятием, сводящим с ума. Когда я полностью закрыл круг и взошел на холм, я думал, что сейчас упаду мертвым. Дон Хуан поднял какие-то маленькие веточки и устлал ими круг. Он вручил мне несколько листьев и сказал, чтобы я положил их под штаны на кожу живота. Он сказал, что они будут меня согревать и что мне не нужно будет одеяла для сна. Я свалился внутри круга. Ветки делали постель довольно мягкой, и я заснул моментально. Была вторая половина дня, когда я проснулся. Дул ветер, и было облачно. Нависшие тучи состояли из плотных кучевых облаков, но к западу они становились тонкими перистыми облаками, и солнце время от времени проглядывало на землю. Сон обновил меня. Я ощущал оживленность и счастье. Ветер не беспокоил меня. Мне не было холодно. Я подпер голову руками и осмотрелся. Раньше я этого не заметил, но холм был довольно высоким. Вид, открывавшийся к западу, был внушительным. Я мог видеть широкую панораму низких холмов, а за ними пустыню. К северу и востоку были видны гребни темно-коричневых гор, а на юг - бесконечная протяженность холмов и низин и далекие синие горы. Я сел. Дона Хуана нигде не было видно. Я почувствовал внезапный приступ страха. Я подумал, что он, может быть, покинул меня одного, а я не знаю дорогу обратно к своей машине. Я лег обратно на подстилку из сучьев, и, как ни странно, моя тревога исчезла. Я вновь испытал чувство спокойствия и исключительное чувство хорошего самочувствия. Для меня это было совершенно новое ощущение. Мои мысли, казалось, были выключены. Я был счастлив. Я чувствовал себя здоровым. Очень спокойная бодрость наполняла меня. С запада дул мягкий ветер и прокатывался по всему моему телу, не охлаждая меня. Я чувствовал его на своем лице и вокруг ушей, как нежную волну теплой воды, которая купала меня, затем отступала и купала снова. Это было очень странное состояние, не имевшее никакой параллели в моей занятой и неустроенной жизни. Я начал плакать. Не от печали или жалости к самому себе, но от какой-то огромной необъяснимой радости. Я хотел остаться на этом месте навсегда, и я мог бы это сделать, если бы не пришел дон Хуан и не сдернул меня с него. - Ты отдохнул достаточно, - сказал он, сталкивая меня. Он очень спокойно прогулял меня по окрестностям холма. Мы шли медленно и в полном молчании. Он, казалось, был заинтересован в том, чтобы я осмотрел ландшафт, окружающий нас. Движением глаз и движением подбородка он указал на облака и горы. Пейзаж во второй половине дня был великолепен. Он пробуждал ощущение испуга и отчаяния во мне. Он напоминал мне сцены моего детства. Мы забрались на самую высокую точку холма, на вершину заостренной скалы и удобно уселись, прислонившись спиной к камню и глядя на юг. Бесконечная протяженность земли к югу поистине была величественной. - Зафиксируй все это в своей памяти, - прошептал мне дон Хуан на ухо. - это место - твое. Этим утром ты "видел", и это был знак. Ты нашел это место при помощи "видения". Знак был неожиданным, но он был. Ты будешь охотиться за силой, хочешь ты этого или нет. Это не человеческое решение и не твое, и не мое. Теперь, правильно говоря, вершина этого холма - твое место, твое любимое место. Все, что находится вокруг тебя, подлежит твоей заботе. Ты должен здесь смотреть за всем, и все, в свою очередь, будет смотреть за тобой. Я шутливо спросил, действительно ли все мое. Очень серьезным тоном он сказал "да". Я засмеялся и сказал ему, что то, что мы делаем, напомнило мне историю о том, как испанцы, которые завоевали новый мир, делили землю именем своего короля. Они обычно забирались на вершину горы и провозглашали своей всю землю, которую они могли увидеть в каком-либо направлении. - Это хорошая мысль, - сказал он. - я собираюсь отдать тебе всю землю, которую ты сможешь увидеть не в одном направлении, а повсюду вокруг тебя. Он поднялся и указал вытянутой рукой, поворачиваясь вокруг, чтобы охватить полный круг. - Вся эта земля - твоя, - сказал он. Я громко засмеялся. Он усмехнулся и спросил меня: - Почему бы нет? Почему я не могу дать тебе всю эту землю? - Ты не владеешь этой землей, - сказал я. - Ну так что ж, испанцы тоже не владели ею, однако они делили ее и отдавали ее. Поэтому, почему я не могу отдать тебе ее во владение тем же самым способом? Я пристально его рассматривал, стараясь обнаружить, что в действительности скрывается за его улыбкой. На него накатил приступ смеха, и он чуть не упал со скалы. - Вся эта земля, насколько ты ее видишь - твоя, - продолжал он, все еще улыбаясь. - не для пользования, а для того, чтобы запомнить. Вершина этого холма, однако, является твоей, чтобы ты ею пользовался до конца твоей жизни. Я отдаю ее тебе, потому что ты сам нашел ее. Она - твоя. Принимай ее. Я засмеялся, но дон Хуан казался очень серьезным. Если исключить его странную улыбку, то он, казалось, действительно верил, что он может отдать мне вершину этого холма. - Почему же нет? - спросил он, как будто читая мои мысли. - Я принимаю ее, - сказал я, наполовину шутя. Его улыбка исчезла. Он скосил глаза, глядя на меня. - Каждый камень и каждая галька, и каждый куст на этом холме, особенно на его вершине, находятся под твоей заботой, - Сказал он. - каждый червяк, который здесь живет, является твоим другом. Ты можешь использовать их, и они могут использовать тебя. Несколько минут мы молчали. У меня было необычно мало мыслей. Я смутно чувствовал, что его внезапное изменение настроения являлось мне предупреждением, но не был испуган или встревожен. Я просто не хотел больше разговаривать. Слова каким-то образом казались неточными, и их значение трудно было вычленить. У меня никогда не было такого ощущения относительно разговора, и, поняв свое необычное настроение, я поспешно начал говорить. - Но что я могу делать с этим холмом, дон Хуан? - Зафиксируй каждую его черту в своей памяти. Это место, куда ты будешь приходить в сновидениях. Это место, где ты будешь встречаться с силами, где когда-нибудь тебе будут раскрыты секреты. - Ты охотишься за силой, и это твое место. Место, где ты будешь хранить свои ресурсы. Сейчас это не имеет для тебя смысла, поэтому пусть на какое-то время это будет оставаться бессмыслицей. Мы спустились со скалы, и он провел меня к небольшому чашевидному углублению на западной стороне вершины. Там мы сели и поели. Без сомнения, было что-то неописуемо приятное для меня на вершине этого холма. Еда, как и отдых, были неизвестным поглощающим ощущением. Свет заходящего солнца бросал богатый почти медный отсвет, и все вокруг, казалось, было покрашено золотой краской. Я полностью отдался любованию пейзажем. Я даже не хотел думать. Дон Хуан заговорил со мной почти шепотом. Он сказал, чтобы я следил за каждой деталью вокруг, в независимости от того, какой бы маленькой или тривиальной она мне ни казалась. Особенно за чертами того ландшафта, который простирался в западном направлении. Он сказал, чтобы я смотрел на солнце, не фокусируя на нем взгляда до тех пор, пока оно не исчезнет за горизонтом. Последние минуты света как раз перед тем, как солнце спряталось за одеялом низких туч или тумана, были в полном смысле величественными. Солнце, казалось, подожгло землю, превратив ее в большой костер. Я почувствовал красный отсвет у себя на лице. - Встань! - крикнул дон Хуан и дернул меня вверх. Он отпрыгнул от меня и приказал мне повелительным, но срочным голосом бежать на том месте, где я стоял. Пока я бежал на одном и том же месте, я начал ощущать тепло, заполняющее мое тело. Это была какая-то медная теплота. Я чувствовал ее на небе и на "крыше" моих глазниц. Казалось, верхняя часть моей головы горит холодным огнем и излучает медный свет. Что-то внутри меня заставило меня бежать все быстрее и быстрее, когда солнце начало исчезать. В определенный момент я действительно почувствовал, что стал таким легким, что мог бы улететь. Дон Хуан очень твердо ухватил меня за правое запястье. Ощущение, вызванное давлением его руки, вернуло чувство трезвости и собранности. Я повалился на землю, и он сел рядом со мной. Через несколько минут отдыха он спокойно поднялся, похлопал меня по плечу и сделал мне знак следовать за собой. Мы опять забрались на вершину заостренной скалы, где сидели до этого. Скала заслоняла нас от холодного ветра. Дон Хуан нарушил тишину. - Это был прекрасный знак, - сказал он. - как странно! Это произошло в конце дня. Мы с тобой такие различные. Ты более ночное существо. Я предпочитаю молодое сияние утра или скорее сверкание утреннего солнца, ищущего меня. Но оно скрывается от тебя. С другой стороны, садящееся солнце искупало тебя. Его пламя охватило тебя и не обожгло. Как странно! - Почему это странно? - Я никогда не видел, чтобы это бывало. Знак, когда он происходит, всегда бывает в царстве молодого солнца. - Почему это так, дон Хуан? - Сейчас не время говорить об этом, - сказал он отрывисто. - знание - это сила. Нужно долгое время для того, чтобы накопить достаточно силы, чтобы даже говорить о нем. Я попытался настаивать, но он резко переменил тему. Он спросил меня о моем прогрессе в "сновидениях". Я начал видеть сны о различных местах, таких, как университет или дома нескольких друзей. - Ты бывал в этих местах в дневное или ночное время? - спросил он. Мои сны соответствовали времени дня. То есть тому времени, когда я привык посещать эти места: в университете в дневное время, дома друзей - в вечернее. Он предложил, чтобы я попытался совершать сновидения во время короткого дневного сна, и посмотрел, не могу ли я действительно визуализировать выбранное место, как это было в то время, когда у меня шли "сновидения". Если "сновидения" бывали ночью, то мое видение местности должно относиться к ночному времени. Он сказал, что то, что испытываешь в "сновидении", должно соответствовать тому времени дня, когда "сновидение" имеет место. В противном случае видения будут не "сновидениями", а обычными снами. - Для того, чтобы помочь самому себе, ты должен избрать особый предмет, относящийся к тому месту, куда ты хочешь отправиться, и сфокусировать свое внимание на нем, - продолжал он. - здесь, на этой вершине, например, у тебя есть особый куст, который ты сможешь наблюдать, пока у тебя в памяти есть для него место. Ты можешь возвращаться сюда во время сновидения, просто вспомнив этот куст или же эту скалу, где мы сидим, или вспомнив любую другую вещь здесь. Во время сновидений путешествовать легче, когда ты фокусируешь свое внимание на месте силы, таком, как это место. Но если ты не хочешь сюда приходить, ты можешь выбрать любое другое место. Может быть, университет, куда ты ходишь, является для тебя местом силы. Используй его. Сфокусируй свое внимание на любом предмете там и затем найди его в сновидении. От этого особого предмета, который ты вспомнишь, ты должен возвратиться обратно к своим рукам, затем к другому предмету и так далее. Но сейчас ты должен фокусировать свое внимание на всем, что находится на этом холме, потому что это самое важное место в твоей жизни. Он взглянул на меня, как бы судя об эффекте своих слов. - Это место, где ты умрешь, - сказал он мягким голосом. Я нервно отпрянул, меняя положение, и он улыбнулся. - Я вместе с тобой буду приходить на эту вершину вновь и вновь, - сказал он. - а затем ты должен приходить сюда сам, пока ты не насытишься ею. До тех пор, пока вершина не пропитает тебя. Ты будешь знать время, когда вершина наполнит тебя. Вершина этого холма так, как она есть сейчас, будет тогда местом твоего последнего танца. - Что ты имеешь в виду под моим последним танцем, дон Хуан? - Это место твоей последней стоянки, - сказал он. - ты умрешь здесь, независимо от того, где ты будешь находиться. У каждого воина есть место, чтобы умереть. Место его предрасположения, которое пропитано незабываемыми воспоминаниями, где могущественные события оставили свой след. место, где он был свидетелем чудес, где ему были открыты секреты, место, где он хранил свою личную силу. Воин имеет обязательство возвращаться назад к этому месту своего предрасположения каждый раз, как он коснется силы, для того, чтобы хранить ее здесь. Он идет туда или пешком или при помощи сновидения. И, наконец, однажды, когда его время на земле окончится, и он почувствует, что смерть хлопнула его по левому плечу, его дух, который всегда готов, летит к месту его предрасположения, и там воин танцует для своей смерти. Каждый воин имеет специальную позу силы, которую он развивает в течение всей жизни. Это своего рода танец. Движения, которые он исполняет под влиянием своей личной силы. Если у умирающего воина сила ограничена, то его танец короток, если его сила грандиозна, его танец величественен. Но в независимости от того, мала его сила или величественна, смерть должна остановиться и быть свидетелем его последней стоянки на земле. Смерть не может одолеть воина, который пересчитывает оружие своей жизни в последний раз, пока он не закончит свой танец. Слова дона Хуана вызвали у меня озноб. Тишина, сумерки, величественный пейзаж, все, казалось, было помещено здесь, как иллюстрация картины последнего танца силы воина. - Можешь ты научить меня этому танцу, хотя я и не воин? - спросил я. - Любой человек, который охотится за силой, должен знать этот танец, - сказал он. - однако, я не могу тебя научить ему сейчас. Скоро у тебя будет стоящий противник, и я покажу тебе тогда первые движения силы. Ты должен сам добавить другие движения в ходе своей жизни. Каждое новое движение должно быть достигнуто в битве силы, поэтому, точно говоря, поза, форма воина, является историей его жизни, танцем, который растет по мере роста его личной силы. - И смерть действительно останавливается для того, чтобы посмотреть на танец воина? - Воин - только человек, смиренный человек. Он не может изменить планов своей смерти, но его неуязвимый дух, который накопил силу после поразительных трудностей, действительно может удержать смерть на какое-то время. Время, достаточно долгое, чтобы он мог в последний раз порадовать себя использованием своей силы. Мы можем сказать, что это тот договор, который имеет смерть с людьми неуязвимого духа. Я ощутил захватывающее любопытство и говорил просто для того, чтобы удовлетворить его. Я спросил его, не знал ли он воинов, которые умерли, и каким образом их последний танец повлиял на их умирание. - Выбрось это из головы, - сказал он сухо. - умирание - это монументальное дело. Это больше, чем подрыгать ногами и застыть. - Буду ли я тоже танцевать до своей смерти, дон Хуан? - Наверняка. Ты охотишься за личной силой, даже несмотря на то, что еще не живешь, как воин. Сегодня солнце дало тебе свой знак. Лучшее, что ты сделаешь в работе своей жизни, будет сделано к концу дня. Очевидно, ты не любишь молодого сверкания раннего света. Утреннее путешествие не зовет тебя. Твоей чашкой чая является заходящее солнце, старое, желтоватое и таящее. Ты не любишь жара, ты любишь тепло. И поэтому ты будешь танцевать перед своей смертью здесь, на вершине этого холма, в конце дня, и в своем последнем танце ты расскажешь о своей борьбе, о тех битвах, которые выиграл, и о тех, которые проиграл. Ты расскажешь о своей радости и замешательстве при встрече с личной силой. такой танец расскажет тебе о секретах и чудесах, которые ты накопил. И твоя смерть будет сидеть здесь и следить за тобой. Заходящее солнце будет заливать тебя, не обжигая, как это сделано было сегодня. Ветер будет мягким и тающим, и твоя вершина будет дрожать. Когда ты подойдешь к концу твоего танца, ты взглянешь на солнце, потому что больше ты его никогда не увидишь ни в бодрствующем состоянии, ни в сновидениях. А затем твоя смерть покажет на юг, в бесконечность. 14. БЕГ СИЛЫ Суббота, 8 апреля 1962 года. - Смерть - это личность, дон Хуан? - спросил я, как только сел на веранду. Во взгляде дона Хуана был оттенок замешательства. Он держал мешок с продуктами, который я ему привез. Он осторожно положил его на пол и сел передо мной. Я почувствовал себя ободренным и объяснил, является ли смерть личностью или в роде личности, когда она наблюдает за танцем воина. - Ну, какая тебе разница? - спросил дон Хуан. Я сказал ему, что эта картина была очень захватывающей для меня, и я захотел узнать, каким образом он к ней пришел. Откуда он узнал, что это так. - Все это очень просто, - сказал он. - человек знания знает, что смерть является последним свидетелем, потому что он видит. - Ты хочешь сказать, что ты сам наблюдал последний танец воина? - Нет, нельзя быть таким свидетелем. Только смерть может это. Но я видел, как моя собственная смерть наблюдала за мной, и я танцевал для нее, как будто умирая. В конце моего танца смерть не указала ни в каком направлении, и место моего предрасположения не дрожало, прощаясь со мной. Так что мое время на земле еще не окончилось, и я не умер. Когда все это имело место, у меня была ограниченная сила, и я не понимал планов своей собственной смерти, поэтому я считал, что умираю. - Была ли твоя смерть похожа на личность? - Ты забавная птичка. Ты думаешь, что ты можешь понять, задавая вопросы. Я не думаю, что ты поймешь, но кто я такой, чтобы говорить? Смерть не похожа на личность, это скорее присутствие. Но можно также сказать, что это ничто, и в то же время это все. И так и так будешь прав. Смерть - все, что захочешь. Мне легко с людьми, поэтому для меня смерть - личность. Я также склонен к мистике, поэтому для меня у смерти пустые глаза. Я могу смотреть сквозь них. Они как два окошка, но в то же время они движутся, как движутся глаза. И поэтому я могу сказать, что смерть с ее пустыми глазами смотрит, пока воин танцует в последний раз на земле. - Но является ли это только для тебя так, дон Хуан? Или это для каждого воина так же? - Это точно так же для каждого воина, у которого есть танец силы, и в то же время это не так. Смерть наблюдает за последним танцем воина, но то, как воин видит свою смерть, является личным делом. Это может быть все, что угодно. Птица, свет, личность, куст, галька или неизвестное присутствие. Картины смерти, нарисованные доном Хуаном, встревожили меня. Я не мог найти подходящих слов, чтобы задать свои вопросы, и замолчал. Он смотрел на меня, улыбаясь, и уговаривал меня говорить дальше. Я спросил его, является ли то, как воин видит свою смерть, зависящим от условий, в которых он вырос. Как пример, я привел индейцев юма и яки. Моей собственной мыслью было то, что культура определяет манеру, в которой видят смерть. - Не имеет никакого значения, где человек вырос, - сказал он. - определяющим в том, как человек делает что-либо, является личная сила. Человек является только суммой своей личной силы. И эта сила определяет, как он живет, и как умирает. - Что такое личная сила? - Личная сила - это чувство, - сказал он. - что-то вроде того, как быть удачливым. Или это можно назвать настроением. Личная сила - это нечто такое, что приобретаешь в независимости от своего происхождения. Я уже говорил тебе, что воин - это охотник за силой, и что я учу тебя, как охотиться за ней и хранить ее. Трудность с тобой, что является трудностью и со всеми нами, состоит в том, чтобы тебя убедить. Ты должен верить, что личная сила может быть использована, и что ее можно хранить, но до сих пор ты не был в этом убежден. Я сказал ему, что он доказал свою точку зрения, и что я убежден настолько, насколько я вообще могу быть убежденным. Он засмеялся. - Это не тот тип убеждения, о котором я говорю, - сказал он. Он два-три раза слегка похлопал меня по плечу с усмешкой. - Меня не требуется смешить, ты же знаешь. Я почувствовал себя обязанным заверить его, что говорю серьезно. - Я не сомневаюсь в этом, - сказал он. - но быть убежденным означает, что ты можешь действовать сам. От тебя еще потребуются огромные усилия для того, чтобы делать это. Намного больше еще должно быть сделано. Ты только начал. Секунду он был спокоен. Его лицо приобрело застывшее выражение. - Забавно, насколько ты мне иногда напоминаешь меня самого, - продолжал он. - я тоже не хотел избирать тропу воина. Я считал, что вся эта работа ни к чему, и поскольку мы все так или иначе умрем, какая разница - быть воином или не быть им. Я ошибался. Но я должен был найти это сам. Как только ты поймешь, что ты ошибаешься и что тут действительно есть целый мир разницы, тогда только ты сможешь сказать, что ты убежден. И тогда ты сможешь идти дальше сам. И самостоятельно ты даже сможешь стать человеком знания. Я просил его объяснить, что он имеет в виду под словами "человек знания". - Человек знания - это тот, кто правдиво прошел трудности учения, - сказал он. - человек, который без спешки и медлительности прошел настолько далеко, насколько смог, в раскрытии секретов личной силы. В кратких словах он очертил эту концепцию, а затем бросил ее, как тему разговора, сказав, что мне следует заботиться лишь о том, как сохранять личную силу. - Но это совершенно непонятно, - запротестовал я. - я действительно не могу сообразить, к чему ты ведешь. - Охота за силой - любопытное явление, - сказал он. - сначала она должна быть идеей, затем она должна быть установлена шаг за шагом, а затем - бомц! - она происходит. - Как она происходит? - Дон Хуан поднялся. Он стал вытягивать руки и выгибать спину, как кот. Его кости, как обычно, издали серию хрустящих звуков. - Пойдем, - сказал он. - впереди у нас длинное путешествие. - Но я хочу тебя спросить еще так много вещей, - сказал я. - Мы идем к месту силы, - сказал он, входя в дом. - почему ты не побережешь свои вопросы до того времени, как мы туда войдем? Нам может представиться случай поговорить. Я думал, что мы поедем, поэтому поднялся и подошел к машине, но дон Хуан отозвал меня из дома и велел мне взять мою сетку с флягами. Он ждал меня за домом на краю пустынного чапараля. - Нам нужно спешить, - сказал он. Мы достигли нижних склонов гор Сьерра Мадре около трех часов дня. День был теплый, но во второй половине дня ветер похолодал. Дон Хуан сел на камень и сделал мне знак сделать так же. - Что мы собираемся здесь делать на этот раз, дон Хуан? - Ты очень хорошо знаешь, что мы здесь для того, чтобы охотиться за силой. - Это я знаю. Но что именно мы собираемся здесь делать? - Ты знаешь, что я не имею ни малейшей идеи. - Ты хочешь сказать, что ты никогда не следуешь какому-либо определенному плану? - Охота за силой - это очень серьезное дело, - сказал он. - нет никакого способа распланировать ее наперед. Именно это в ней интересно. Тем не менее, воин действует так, как будто бы у него есть план, потому что он доверяет своей личной силе. Он знает наверняка, что она заставит его действовать наиболее подходящим способом. Я указал, что его заявления были до какой-то степени противоречивы. Если у воина уже есть личная сила, то зачем ему охотиться за ней? Дон Хуан поднял брови и сделал жест подчеркнутого отвращения. - Ты - человек, который охотится за личной силой, - сказал он. - а я - воин, который уже ее имеет. Ты спросил меня, был ли у меня план. И я сказал, что я доверяю своей личной силе в том, чтобы она руководила мной, и что мне не нужно иметь плана. Мы помолчали, а затем пошли дальше. Склоны были очень крутыми, и забираться на них было весьма трудным и исключительно утомительным для меня. С другой стороны, выносливости дона Хуана, казалось, не будет конца. Он не бежал и не спешил, его ходьба была постоянной и неустанной. Я заметил, что он даже не вспотел. Даже после того, как взобрался на огромный почти вертикальный склон. Когда я достиг вершины, дон Хуан уже был там, ожидая меня. Когда я уселся рядом с ним, я почувствовал, что мое сердце готово разорваться и выскочить из моей груди. Я лег на спину, и пот буквально фонтаном потек у меня из бровей. Дон Хуан расхохотался и некоторое время катал меня туда-сюда. Это движение помогло мне восстановить дыхание. Я сказал, что просто испуган его физической энергией. - Я все время старался привлечь твое внимание к этому, - сказал он. - Ты совсем не стар, дон Хуан! - Конечно, нет, я старался, чтобы ты заметил это. - Как ты это делаешь? - Я ничего не делаю. Мое тело прекрасно себя чувствует, и это все. Поэтому я хорошо с собой обхожусь. У меня нет никакой причины чувствовать себя усталым или больным. Секрет совсем не в том, что ты делаешь с собой, но скорее в том, чего ты не делаешь. Я ждал объяснения. Он, казалось, понимал мою неспособность понять. Он знающе улыбнулся и встал. - Это место силы, - сказал он. - найдем нам место, чтобы расположиться на этой вершине. Я запротестовал. Я хотел, чтобы он объяснил, чего я не должен делать со своим телом. Он сделал повелительный знак. - Прекрати болтовню, - сказал он мягко. - на этот раз просто действуй для разнообразия. Неважно, сколько времени у тебя займет, чтобы найти подходящее место для отдыха. Может быть, у тебя уйдет на это вся ночь. Точно так же неважно, найдешь ли ты это место. Важным моментом является то, что ты попытаешься его найти. Я отложил свой блокнот и поднялся. Дон Хуан напомнил мне, как он делал бесчисленное множество раз, когда просил меня найти место для отдыха, что я должен смотреть, не фокусируя взгляда ни на каком определенном месте и скашивая глаза до тех пор, пока предметы не будут расплываться. Я пошел, обшаривая землю полузакрытыми глазами. Дон Хуан шел в нескольких футах справа и на пару шагов позади меня. Сначала я прошел по всей периферии вершины холма. Моим намерением было продолжить путь по спирали к центру, но после того, как я завершил круг на вершине, дон Хуан остановил меня. Он сказал, что я позволяю своему предпочтению к распорядку одерживать надо мной верх. С сарказмом он добавил, что я наверняка охватываю весь район систематически, но таким определенным образом, что не смогу ощутить подходящего места. Он добавил, что сам он знает, где оно находится, поэтому для меня нет никакой возможности импровизировать. - Что же я должен делать вместо этого? - спросил я. Дон Хуан заставил меня сесть. Затем он сорвал по одному листу с нескольких кустов и дал их мне. Он велел мне лечь на спину, расстегнуть пояс и положить листья на кожу живота. Он наблюдал за моими движениями и указал, чтобы я прижимал листья к телу обеими руками. Затем он приказал мне закрыть глаза и предупредил, что, если я хочу совершенных результатов, то я не должен ни отпускать листьев, ни открывать глаза, ни пытаться сесть в то время, как он будет поворачивать мое тело в положение силы. Он взял меня за правую подмышку и развернул. У меня было неодолимое желание взглянуть сквозь полуприкрытые веки, но дон Хуан положил мне ладонь на глаза. Он скомандовал мне, чтобы я сконцентрировал свое внимание только на том чувстве тепла, которое будет исходить из листьев. Секунду я лежал неподвижно, а затем почувствовал странное тепло, исходящее из листьев. Сначала я его почувствовал ладонями рук, затем тепло распространилось на мой живот и, наконец, оно буквально затопило все мое тело. Через несколько минут мои ноги горели от жара, который мне напоминал те времена, когда у меня была высокая температура. Я сказал дону Хуану о неприятном ощущении и о своем желании снять обувь. Он сказал, что собирается помочь мне подняться и что я не должен открывать глаз до тех пор, пока он мне не скажет, а также я должен прижимать листья к животу до тех пор, пока не найду подходящее место. Когда я был на ногах, он прошептал мне на ухо, что мне следует открыть глаза и идти без всякого плана, позволяя силе листьев подталкивать и вести меня. Я начал бесцельно ходить. Жар моего тела был неудобен. Мне казалось, что у меня поднимается высокая температура, и я ушел в попытки понять, каким способом дон Хуан вызвал ее. Дон Хуан шел позади меня. Внезапно он издал такой вопль, который почти парализовал меня. Он объяснил, смеясь, что внезапные звуки отпугивают неприятных духов. Я скосил глаза и ходил взад и вперед около получаса. За это время неприятная жара в моем теле превратилась в приятную теплоту. Я ощутил чувство легкости, прохаживаясь по вершине холма. Однако, я чувствовал разочарование. Каким-то образом я ожидал, что замечу какого-то рода зрительное явление, но на периферии моего зрения не было никаких изменений: ни необычной окраски, ни сияния, ни темных масс. Наконец, я устал от скашивания глаз и открыл их. Я стоял перед маленькой площадкой песчаника, которая была одним из каменистых выступов на вершине холма. Все остальное было просто землей с широко раскиданными небольшими кустами. Казалось, что ранее растительность время от времени выгорала, и что новый подрост еще не созрел. В течение некоторого времени я стоял перед площадкой песчаника, по какой-то причине она казалась мне прекрасной, а затем я просто сел на нее. - Хорошо, хорошо, - сказал дон Хуан и похлопал меня по спине. Затем он сказал, чтобы я осторожно вынул листья из-под одежды и положил их на камень. Как только я снял листья с кожи, я начал остывать. Я пощупал свой пульс. Казалось, он был нормальным. Дон Хуан рассмеялся и назвал меня "доктор Карлос", и спросил, не могу ли я пощупать его пульс тоже. Он сказал, что то, что я ощущал, было силой листьев, что эта сила очистила меня и дала мне возможность выполнить свою задачу. Я очень искренне убеждал его, что не сделал ничего особенного и что я сел на это место, потому что устал и потому, что находил окраску песчаника очень призывной. Дон Хуан ничего не сказал. Он стоял в нескольких футах от меня. Внезапно он отпрыгнул назад с невероятной энергией, побежал и перепрыгнул какие-то кусты, вскочив на высокий гребень скальной породы в стороне. - В чем дело? - спросил я испуганно. - Следи за направлением, в котором ветер понесет твои листья, - сказал он. - быстро пересчитай их. Ветер приближается. Половину листьев возьми и опять приложи к своему животу. Я насчитал двадцать листьев. Десять я засунул себе под рубашку, а затем сильный порыв ветра бросил остальные десять в западном направлении. У меня было странное ощущение, когда я наблюдал за улетающими листьями, что реальное существо вещей намеренно бросило их в аморфную массу зеленой растительности. Дон Хуан прошел назад к тому месту, где я находился, и сел рядом со мной лицом к югу. Долгое время мы не говорили ни слова. Я не знал, что сказать. Я был измучен. Я хотел закрыть глаза, но не смел. Дон Хуан, должно быть, заметил мое состояние и сказал, что все в порядке, и я могу заснуть. Он сказал, чтобы я положил руки на живот поверх листьев и постарался почувствовать, что я лежу подвешенный на постели "струн", которые он сделал для меня на "месте моего предрасположения". Я закрыл глаза и воспоминания о покое и полноте ощущения, которые я испытал во время сна на вершине того холма, наполнили меня. Я хотел понять, действительно ли я чувствую себя подвешенным, но заснул. Проснулся я как раз перед заходом солнца. Сон освежил меня и дал бодрости. Дон Хуан тоже спал. Он открыл глаза в одно время со мной. Было ветрено, но холода я не чувствовал. Листья на моем животе, казалось, действовали, как печка, своего рода грелка. Я осмотрел окрестности. Место, которое я выбрал для отдыха, было похоже на небольшой постамент. Тут действительно можно было сидеть как на длинной веранде. Сзади было достаточно камня, чтобы служить спинкой. Я увидел так же, что дон Хуан принес мой блокнот и положил его мне под голову. - Ты нашел правильное место, - сказал он, улыбаясь. - и все это произошло так, как я тебе о нем говорил. Сила привела тебя сюда без всякого плана с твоей стороны. - Что это за листья ты мне дал? - спросил я. Теплота, которая исходила из листьев и поддерживала меня в таком удобном состоянии без одеяла и теплой одежды была явлением естественно поглощавшим мои мысли. - Это были просто листья, - сказал дон Хуан. - Ты хочешь сказать, что я могу нарвать листья с любого куста, и они будут оказывать тот же эффект на меня? - Нет. Я не говорю, что ты сам это можешь сделать. У тебя нет личной силы. Я говорю, что любые листья помогут тебе при условии, что лицо, которое их дает, имеет силу. Сегодня тебе помогли не листья, а сила. - Твоя сила, дон Хуан? - Ты, я думаю, можешь сказать, что это была моя сила, хотя это не будет совсем точным. Сила не принадлежит никому. Некоторые из нас могут собрать ее, а затем она может быть прямо передана кому-нибудь еще. Видишь ли, ключом к запасенной силе является то, что она может быть использована только для того, чтобы помочь еще кому-нибудь накопить силу. Я спросил, означает ли это, что его сила лимитирована только помощью другим. Дон Хуан терпеливо объяснил, что он может использовать свою личную силу когда захочет и на что сам захочет. Но когда дело доходит до того, чтобы передать ее непосредственно другому лицу, то это невозможно сделать за исключением тех случаев, когда это лицо использует ее на поиски своей собственной личной силы. - Все, что человек делает, связано с его личной силой, - Продолжал дон Хуан. - поэтому для того, у кого ее нет, дела сильного человека кажутся невероятными. Сила нужна даже для того, чтобы понять, что такое сила. Вот что я все время пытался тебе объяснить. Но я знаю, что ты не понимаешь, и не потому, что не хочешь, но потому, что у тебя очень мало личной силы. - Что я должен делать, дон Хуан? - Ничего. Просто продолжай то, что ты делаешь сейчас. Сила найдет путь. Он поднялся и повернулся вокруг себя, глядя на все, что его окружало. Его тело двигалось одновременно с движением его глаз. Впечатление было как от заводной игрушки, которая повернулась вокруг себя одним точным нераздельным движением. Я смотрел на него с разинутым ртом. Он улыбнулся, понимая мое удивление. - Сегодня ты будешь охотится за силой в темноте дня, - сказал он и уселся. - Извини, я не понял. - Этой ночью ты отправишься в эти неизвестные холмы. В темноте они не являются холмами. - А что они такое? - Они нечто другое. Нечто невообразимое для тебя, поскольку ты никогда не был свидетелем их существования. - Что ты хочешь сказать, дон Хуан? Ты всегда пугаешь меня своим загадочным разговором. Он засмеялся и легка лягнул мою щиколотку. - Мир - это загадка, - сказал он. - и он совсем не такой, как ты его себе рисуешь. Он, казалось, задумался на минуту. Его голова двигалась вверх и вниз в ритмичном покачивании. Затем он улыбнулся и добавил: "что ж, он в то же время и такой, как ты его рисуешь себе. Но это еще не весь мир. Есть еще очень многое. Ты все время находил это и может быть сегодня ночью ты добавишь еще кусочек". Его тон вызвал озноб в моем теле. "Что ты планируешь делать?" - спросил я. - Я ничего не планирую. Все решено той же самой силой, которая позволила тебе найти это место. Дон Хуан поднялся и указал на что-то в отдалении. Я решил, что он хочет, чтобы я встал и посмотрел. Я попытался вскочить на ноги, но прежде, чем я полностью встал, дон Хуан с большой силой толкнул меня вниз. - Я не просил тебя следовать за мной, - сказал он резким голосом. Затем он смягчил свой тон и добавил. - у тебя сегодня будет трудная ночь, и тебе понадобится вся личная сила, какую ты можешь собрать. Оставайся там, где находишься и побереги себя для дальнейшего. Он объяснил, что ни на что не указывал, а просто удостоверялся в местонахождении некоторых вещей. Он заверил меня, что все в порядке и сказал, что я должен сидеть спокойно и быть занятым, потому что у меня есть масса времени для записи, прежде чем полная темнота опустится на землю. Его улыбка была выразительной и очень приятной. - Но что мы собираемся делать, дон Хуан? Он покачал головой с боку на бок в преувеличенном жесте недоверия. - Пиши, - скомандовал он и повернулся ко мне спиной. Мне больше нечего было делать. Я работал над своими заметками пока не стало слишком темно, чтобы писать. Все время, пока я писал, дон Хуан сохранял одну и ту же позу. Он, казалось, ушел в наблюдения за далью на западе. Но как только я окончил, он повернулся ко мне и сказал шутливым тоном, что единственный способ заткнуть мне рот, это дать мне что-нибудь поесть или заставить меня писать, или уложить меня спать. Он вынул небольшой сверток из рюкзака и церемониально открыл его. Там были кусочки сухого мяса. Кусок он дал мне, а другой взял себе и начал жевать его. Он сообщил, что это мясо, обладающее силой, в которой в данном случае мы оба нуждаемся. Я был слишком голоден, чтобы думать о той возможности, что сухое мясо может содержать психотропное вещество. Мы ели в полной тишине, пока не было съедено все мясо, и к этому времени стало совсем темно. Дон Хуан поднялся и потянулся руками и спиной. Он предложил, чтобы я сделал то же самое. - Распрямить все тело после сна, сидения или хождения - хорошая практика, - сказал он. Я последовал его совету и некоторые из листьев, которые я держал у себя под рубашкой, упали через штанины моих брюк. Я раздумывал, следует ли мне поднять их, но он сказал, чтобы я забыл о них, что в них нет больше никакой нужды, и что я должен дать им падать так, как они падают. Затем дон Хуан очень близко подошел ко мне и прошептал мне на правое ухо, что я должен следовать вплотную за ним и подражать всему, что он будет делать. Он сказал, что мы находимся в безопасности на том месте, где стоим, потому что мы были, так сказать, на краю ночи. - Это не ночь, - прошептал он, топнув по камню, на котором мы стояли. - ночь там. Он указал на темноту вокруг нас. Затем он проверил мою переносную сетку, посмотрев, хорошо ли закреплены фляги и мой блокнот и мягким голосом сказал, что все находится в полном порядке не потому, что он верит в то, что останется живым в том деле, которое собирается предпринять, но потому, что это часть его неуязвимого поведения. Вместо того, чтобы дать мне чувство облегчения, его объяснения создали во мне полную уверенность, что мой рок приближается. Я хотел выть. Дон Хуан, я уверен, полностью осознавал эффект своих слов. - Доверяй своей личной силе, - сказал он мне на ухо. - это все, что человек имеет в этом волшебном мире. Он слегка подтолкнул меня, и мы пошли. Он шел впереди меня примерно на два шага. Я следовал за ним, устремив глаза на землю. Каким-то образом я не смел смотреть вокруг. А то, что я фокусировал взгляд на земле, придавало мне чувство странного спокойствия. Это почти гипнотизировало меня. После короткого перехода дон Хуан остановился. Он прошептал, что полная темнота рядом и что он собирается двигаться впереди меня, вернее, собирался, а теперь собирается уступить свое место мне, подражая крику особой маленькой совы. Он напомнил мне, что я знаю его имитацию, как хриплую вначале, а затем становящуюся такой же звучной, как крик настоящей совы. Он предупредил меня, чтобы я очень строго отличал крики других сов, в которых нет этой отметки. К тому времени, как дон Хуан окончил давать мне все эти инструкции, я практически был охвачен паникой. Я схватил его за руку и не отпускал. Мне понадобилось две-три минуты, чтобы успокоиться достаточно для того, чтобы что-либо произнести. Нервная дрожь сотрясала мой живот, и я не мог говорить внятно. Спокойным мягким голосом он попросил меня взять себя в руки, потому что темнота была такой же, как и ветер - неизвестным существом, которое может одурачить меня, если я не буду осторожен. А я должен быть совершенно спокоен, чтобы иметь с ней дело. - Ты должен отступить от себя, чтобы твоя личная сила слилась с силой ночи, - сказал он мне на ухо. Он сказал, что собирается пойти впереди меня и на меня напал еще один приступ нерационального страха. - Это безумие, - запротестовал я. Дон Хуан не рассердился и не потерял терпения. Он спокойно засмеялся и сказал мне на ухо что-то такое, что я не совсем расслышал. - Что ты сказал? - спросил я громко сквозь стучащие зубы. Дон Хуан приложил мне ко рту руку и прошептал, что воин действует так, как если бы он знал, что он делает, тогда как на самом деле он не знает ничего. Он повторил одно и то же заявление три или четыре раза, как если бы хотел, чтобы я его запомнил. Он сказал: - Воин неуязвим, если он доверяет своей личной силе вне зависимости от того, маленькая она или громадная. Немного подождав, он спросил меня, пришел ли я в себя. Я кивнул, и он быстро исчез из виду совершенно беззвучно. Я постарался осмотреться. Казалось, я стою среди густой растительности. Все, что я мог различить, была темная масса кустов или, может быть, небольших деревьев. Я сконцентрировал свое внимание на звуках, но ничего выдающегося не было. Гудение ветра заглушало все остальные звуки за исключением отдельных пронзительных криков крупных сов и посвистывания других птиц. Некоторое время я ждал в состоянии величайшей внимательности. И затем послышался хриплый и длительный крик небольшой совы. У меня не было сомнения, что это дон Хуан. Он донесся сзади меня. Я повернулся и пошел в том направлении. Я двигался медленно, потому что чувствовал себя глубоко погруженным и опутанным темнотой. Я шел, наверное, минут десять. Внезапно какая-то темная масса выпрыгнула передо мной. Я взвизгнул и упал на ягодицы. В ушах у меня звенело. Испуг был так велик, что у меня перехватило дыхание. Мне пришлось открыть рот, чтобы вдохнуть. - Встань, - сказал дон Хуан мягко. - я не собирался пугать тебя. Я просто пошел встретить тебя. Он сказал, что наблюдал за моей ходьбой калеки, и что когда я двигался в темноте, то я был похож на хромую старую леди, пытающуюся пройти между грязных луж. Эта картина ему показалась забавной, и он громко засмеялся. - Затем он приступил к демонстрации особого способа ходьбы в темноте. Способа, который он назвал "бег силы". Он встал передо мной и заставил меня провести руками по его спине и коленям, чтобы иметь представление о положении его тела. Туловище дона Хуана было слегка согнуто вперед, но спина оставалась прямой. Его колени также были слегка согнуты. Он медленно прошелся передо мной так, чтобы я отметил, что он поднимает колени каждый раз почти до груди, а затем он действительно убежал из виду и вернулся снова. Я не мог понять, как он бегает в полной темноте. - Бег силы существует для беганья ночью, - прошептал он мне на ухо. Он сказал, чтобы я попробовал это сам. Я сказал ему, что уверен в том, что сломаю ноги, упав в расщелину или стукнувшись о скалу. Дон Хуан совершенно спокойно сказал, что "бег силы" совершенно безопасен. Я указал, что единственно, каким способом я могу понять его поступки, так это предположив, что он знает эти холмы в совершенстве, и таким образом избегает рытвин. Дон Хуан взял мою голову в руки и с силой прошептал: - Это ночь! И это сила! Он выпустил мою голову и затем мягким голосом добавил, что ночью мир совсем иной и что его способность бегать в темноте ничего общего не имеет с его знанием этих холмов. Он сказал, что ключ к этому лежит в том, что твоя собственная личная сила вытекает свободно так, что она может слиться с силой ночи, и что как только эта сила берет верх, уже не остается никакого шанса для того, чтобы оступиться. Он добавил тоном чрезвычайной серьезности, что, если я сомневаюсь в этом, то я должен на секунду представить себе то, что происходит. Для человека его возраста бегать в этих холмах в этот час было бы самоубийственным, если бы сила ночи не вела его. - Смотри, - сказал он и быстро убежал в темноту и затем вернулся назад. То, как двигалось его тело, было столь необычно, что я не мог поверить в то, что я вижу. Он вроде как топтался на одном месте секунду. Манера, в которой он поднимал свои ноги, напомнила мне спринтера, делающего предварительные разминочные упражнения. Затем он велел мне следовать за ним. Я сделал это с очень большой скованностью и трудом. С исключительным старанием я пытался смотреть, куда ступаю, но невозможно было определить расстояния. Дон Хуан вернулся и бежал сбоку от меня. Он прошептал, что я должен отрешиться от себя и отдаться силе ночи, и доверять тому маленькому клочку личной силы, которой я имел, иначе я никогда не буду способен свободно двигаться. Что темнота связывает только потому, что я полагаюсь на свое зрение во всем, что я делаю, не зная, что другим способом двигаться - было позволить силе быть вожатым. Я пытался несколько раз без всякого успеха. Я просто не мог отступиться от себя. Страх покалечить ноги был всепобеждающим. Дон Хуан приказал мне двигаться на одном и том же месте и попытаться почувствовать, что я будто бы действительно пользуюсь "бегом силы". Затем он сказал, что собирается бежать впереди и что я должен ждать его совиного крика. Он исчез в темноте прежде, чем я успел что-либо сказать. Я временами закрывал глаза и бежал на одном и том же месте с согнутым туловищем и коленями, пожалуй, в течение часа. Мало-помалу мое напряжение начало слабеть, пока я не почувствовал себя, наконец, довольно удобно. Тогда я услышал крик дона Хуана. Я пробежал десять-двенадцать метров в том направлении, откуда донесся крик, пытаясь "отрешиться от себя", как советовал дон Хуан. Но то, что я наткнулся на куст, немедленно вернуло мое чувство опасности. Дон Хуан ждал меня и поправил мою позу. Он настоял, чтобы я прежде всего прижал пальцы к ладоням, вытянув большие и указательные пальцы на каждой руке. Затем он сказал, что, по его мнению, я просто индульгирую в своем чувстве неприспособленности, поскольку я знаю как факт, что я всегда могу хорошо видеть в независимости от того, как темна ночь. Если я не буду ни на чем останавливать взгляд, а буду сканировать землю перед собой. "Бег силы" был похож на поиски места для отдыха. И то и другое требовало чувства отрешенности и чувства веры. "Бег силы" требовал, чтобы глаза были направлены на землю перед собой, потому что даже мимолетный взгляд в сторону дает изменение потока движения. Он объяснил, что наклон туловища вперед необходимо для того, чтобы опустить глаза, а причина поднимания коленей до груди была в том, что шаги должны быть очень короткими и безопасными. Но предупредил меня, что сначала я буду много спотыкаться, но заверил, что с практикой я смогу бегать так же быстро и так же безопасно, как могу бегать в дневное время. Несколько часов я пытался подражать его движениям и попасть в то настроение, которое он рекомендовал. Он то очень терпеливо бежал на месте передо мной, то отбегал на небольшие расстояния и возвращался туда, где я стоял, так, чтобы я мог увидеть, как он движется. Иногда он даже толкал меня и заставлял пробежать несколько метров. Затем он убежал и позвал меня серией совиных криков. Каким-то необъяснимым способом я двигался с неожиданной степенью уверенности в себе. Насколько я знал, я ничего не сделал для того, чтобы пробудить это чувство. Но мое тело, казалось, знало о существовании разных предметов, не думая о них. Например, я не мог в действительности видеть расщелин в скале на своем пути, но мое тело всегда ухитрялось наступать на края и никогда в трещины. За исключением нескольких неудач, когда я терял равновесие из-за того, что рассеивался. Концентрация, необходимая, для сканирования участка земли прямо перед собой, должна была быть совершенной. Как и предупреждал меня дон Хуан, малейший взгляд в сторону или слишком далеко вперед изменял бег. После долгих поисков я нашел дона Хуана. Он сидел вблизи каких-то темных очертаний, которые казались деревьями. Когда я приблизился к нему, он сказал, что я делаю хорошие успехи, но сейчас время с этим закончить, потому что он уверен, что он уже достаточно долго пользовался своим свистом и к этому времени ему уже могут подражать другие. Я согласился, что время остановиться. Я был почти совсем измучен своими попытками. Почувствовав облегчение, я спросил его, кто мог бы подражать его крику. - Силы, олли, духи, кто знает, - сказал он шепотом. Он объяснил, что "существа ночи" обычно издают очень мелодичные звуки, но находясь в невыгодном положении, воспроизводя хриплоту человеческих криков или птичьего свиста. Он предупредил меня, чтобы я всегда останавливался, если услышу такой звук и держал в уме все, что он сказал, потому что когда-нибудь в другой раз мне может понадобиться сделать точное определение. Ободряющим тоном он сказал, что у меня теперь очень хорошее представление относительно того, что такое "бег силы" и что для того, чтобы в совершенстве освоить его, мне нужен лишь легкий толчок, который я смогу получить в другой раз, когда мы вновь отправимся в ночь. Он похлопал меня по плечу и заявил, что собирается покинуть меня. - Давай уберемся отсюда, - сказал он и побежал. - Подожди, подожди, - взвизгнул я испуганно, - давай пойдем шагом. Дон Хуан остановился и снял шляпу. - Черт возьми, - сказал он тоном замешательства, - мы с тобой в пиковом положении. Ты знаешь, что я не могу ходить в темноте. Я могу только бежать. Я сломаю себе ноги, если я буду идти шагом. У меня было такое чувство, что он улыбается, когда говорит это, хотя я не мог видеть его лица. Доверительным тоном он добавил, что уже слишком стар для того, чтобы ходить шагом, и что то немногое в "беге силы", чему я научился этой ночью, должно быть растянуто, раз есть такой случай. - Если мы не используем "бег силы", то нас сомнут как траву, - прошептал он мне на ухо. - Кто? - В ночи есть вещи, которые действуют на людей, - прошептал он таким тоном, который послал дрожь по всему моему телу. Он сказал, что не важно, буду ли я поспевать за ним, потому, что он будет давать повторяющиеся сигналы четырех совиных криков за раз, так, чтобы я мог следовать за ним. Я предложил, чтобы мы остались в этих холмах до рассвета, а затем уже покинули их. Очень драматическим тоном он отметил, что оставаться здесь будет самоубийством. И даже если мы выберемся живыми, то ночь высосет нашу личную силу до такой степени, что мы станем жертвами первой же опасности дня. - Давай не будем больше терять времени, - сказал он с ноткой срочности в голосе. - давай убираться отсюда. Он вновь заверил меня, что будет двигаться как можно медленнее. Последним его наставлением было, что я не должен пытаться издавать какой-нибудь звук, даже ахнуть, что бы ни случилось. Он указал мне общее направление, в котором мы собираемся двигаться, и побежал заметно замедленным шагом. Я последовал за ним, но как бы медленно он не двигался, я не мог за ним поспеть, и скоро он исчез в темноте впереди меня. Оставшись один, я осознал, что уже приспособился к довольно быстрому движению, не отдавая себе в этом отчета, и это меня потрясло. Я пытался выдерживать такой шаг так долго, как только смогу и затем услышал зов дона Хуана немножко справа от меня. Он просвистел четыре раза подряд. Через очень короткий промежуток я опять услышал его совиный крик на этот раз совсем справа. Для того, чтобы следовать за ним, я должен был повернуться на 45 градусов. Я начал двигаться в новом направлении, ожидая, что остальные три крика из сигнала дадут мне более хорошую ориентацию. Я услышал новый свист, который поместил дона Хуана почти в том направлении, откуда мы отправились. Я остановился и прислушался. На небольшом расстоянии я услышал очень резкий звук, что-то вроде того, как если бы две скалы стукнулись вместе. Я напряженно прислушивался и отметил серию мягких звуков, как если бы две скалы слегка постукивали друг о дружку. Послышался еще один крик совы, и тогда я понял, что дон Хуан имел в виду. Было что-то действительно мелодичное в этом крике. Он был значительно длиннее и даже более звонкий, чем крик настоящей совы. Я ощутил странное чувство испуга. Мой живот сжался, как будто бы что-то давило меня вниз из средней части моего тела. Я повернулся и полубегом отправился в противоположном направлении. Я услышал слабый крик совы на расстоянии. За ним быстро последовали еще три крика. Это были крики дона Хуана. Я побежал в их направлении. Я почувствовал, что он, должно быть, уже находится в добрых четверти мили от меня, и если он продолжит так же бежать, то я скоро останусь безысходно один в этих холмах. Я не мог понять, зачем дону Хуану понадобилось убегать вперед, если он мог бегать вокруг меня, раз ему нужно выдерживать эту скорость. Тут я заметил, что слева от меня, кажется, что-то двигается. Я почти мог это видеть, по крайней периферии своего поля зрения. Я уже собирался удариться в панику, но отрезвляющая мысль пришла мне на ум. Я наверняка ничего не могу видеть в темноте. Я хотел посмотреть в том направлении, но боялся потерять свою инерцию. Еще один крик совы выбил меня из моих размышлений. Он пришел слева. Я последовал за ним, потому что он был без всякого сомнения самым нежным и мелодичным криком, какой я когда-либо слышал. Однако он не напугал меня. Было что-то очень привлекательное или зовущее, или даже печальное в нем. Затем очень быстро темная масса пересекла мой путь слева направо. Внезапность ее движения заставила меня взглянуть вперед, и я, потеряв равновесие, с шумом упал на какие-то кусты. Я свалился на бок и услышал мелодичный крик в нескольких шагах слева. Я поднялся, но прежде, чем я смог начать движение вперед, послышался другой крик, более требовательный и захватывающий, чем первый. Казалось, что-то хотело, чтобы я стоял и слушал. Звук совиного крика был таким длительным и нежным, что он ослабил мои страхи. Я бы действительно остановился, если бы как раз в этот момент не услышал четырех хриплых криков дона Хуана. Я вскочил и отправился в этом направлении. Через секунду я опять заметил какое-то мелькание или волну в темноте слева. Нельзя было даже сказать, что это видение, скорее чувство, и, однако же, я был почти уверен, что я воспринимаю его своими глазами. Оно двигалось быстрее меня и вновь пересекло мой путь слева направо, заставив меня потерять равновесие. На этот раз я не упал, и, как ни странно, то, что я не упал, вызвало во мне волну раздражения. Я внезапно рассердился, и неуместность моих чувств бросила меня в настоящую панику. Я попытался ускорить свой шаг. Я хотел сам крикнуть совой, чтобы дать дону Хуану знать, где я нахожусь, но не посмел ослушаться его инструкций. В этот момент какая-то ужасающая вещь привлекла мое внимание. Слева от меня, почти меня касаясь, действительно было что-то вроде животного. Я невольно подпрыгнул, отскочив направо. Испуг прервал мое дыхание. Я был настолько сильно охвачен страхом, что в голове у меня не было никаких мыслей, когда я двигался в темноте так быстро, как только мог. Мой страх, казалось, был телесным ощущением, которое ничего общего не имело с мыслями. Я нашел такое состояние очень необычным. В ходе своей жизни мои страхи всегда нагромождались на умственную матрицу и усугублялись общественными ситуациями или же людьми, ведущими себя определенным образом в отношении меня. Однако, на этот раз мой страх был действительно новостью. Он исходил из неизвестной части мира и ударил меня в неизвестную часть меня самого. Я услышал совиный крик очень близко и слегка слева. Я не мог уловить детали его оттенков, но, казалось, это был крик дона Хуана, поэтому я двинулся быстрее. Третий крик пришел с очень короткого расстояния, я мог различить темную массу камней или, возможно, деревьев. Я услышал еще один крик совы и подумал, что дон Хуан, должно быть, меня ждет, потому что мы уже находимся вне поля опасности. Я уже был почти на краю темного участка, когда пятый крик заставил меня застыть на месте. Я попытался всмотреться в темный участок, но внезапный шелестящий звук слева от меня, как раз вовремя, чтобы заметить черный предмет, более черный, чем все окружающее, не то катящийся, не то скользящий сбоку от меня. Я ахнул и отпрыгнул. Я услышал щелкающий звук, как если бы кто-то чмокнул губами, а затем очень большая темная масса выметнулась из затемненного участка. Она была квадратной, вроде двери, вероятно, около трех метров высотой. Внезапность ее появления заставила меня завизжать. На секунду мой испуг был вне всяких масштабов, но еще через секунду я обнаружил себя пугающе спокойным, смотрящим на темную массу. Моя реакция была, насколько это касалось меня, еще одной новостью. Какая-то часть меня, казалось, подталкивала меня к тому участку с неуемной настойчивостью, в то время, как другая моя часть сопротивлялась. Казалось, с одной стороны, я хотел во всем наверняка убедиться, а с другой стороны, я хотел истерически бежать отсюда. Я едва услышал совиные крики дона Хуана. Они, казалось, были недалеко и, казалось, были испуганными. Они были более длинными и более хриплыми, как если бы он свистел во время бега в моем направлении. Внезапно я обрел над собой контроль, смог повернуться кругом и какое-то время я бежал точно так, как дон Хуан хотел от меня. - Дон Хуан, - заорал я, когда нашел его. Он приложил мне руку ко рту и сделал мне знак следовать за собой. Мы вместе побежали очень удобным шагом до тех пор, пока не прибыли к песчаниковой плите, где находились раньше. В абсолютном молчании мы сели на плиту и сидели около часа до восхода солнца. Затем мы поели пищу из фляг. Дон Хуан сказал, что нам следует оставаться на этом камне до полудня и что мы совсем не будем спать и будем разговаривать так, как будто ничего необычного не произошло. Он попросил меня детально изложить ему все, что со мной случилось с того момента, как он меня покинул. Когда я закончил свой рассказ, он некоторое время молчал. Казалось, он погрузился в очень глубокие думы. - Не очень-то хорошо это выглядит, - сказал он, наконец. - то, что с тобой случилось прошлой ночью, было очень серьезным. Таким серьезным, что ты не можешь больше бродить ночью один. С этого времени существа ночи не оставят тебя в покое. - Что со мной случилось прошедшей ночью, дон Хуан? Ты наткнулся на каких-то существ из тех, которые есть в мире и которые действуют подобно людям. Ты о них ничего не знаешь, потому что с ними никогда не встречался. Пожалуй, самым правильным будет назвать их существа гор. В действительности, они не принадлежат ночи. Я называю их существа ночи, потому что воспринимать их можно только в темноте с большой легкостью. Они тут, вокруг нас во всякое время. Днем, однако, их более трудно воспринимать, просто потому что мир знаком нам. А то, что знакомо, имеет прецеденты. В темноте, напротив, все одинаково незнакомо и очень мало вещей имеют прецеденты. Поэтому ночью мы более чувствительны к этим существам. - Но они реальны, дон Хуан? - Конечно! Они настолько реальны, что обычно они убивают людей, особенно тех, кто заблудится в дикой местности и не имеет личной силы. - Если ты знал, что они так опасны, почему ты оставил меня одного? - Есть только один способ учиться. И этот способ - войти самому в дело. Один только разговор о силе бесполезен, если ты хочешь узнать, что такое сила, и если ты хочешь накапливать ее, ты должен сам все пощупать. - Дорога знания и силы очень трудна и очень длинна. Может быть, ты заметил, что я не позволял тебе до сих пор одному отправляться в темноту вплоть до последней ночи. Для этого у тебя недостаточно силы. Теперь у тебя ее достаточно, чтобы заработать хорошую битву, но недостаточно, чтобы самому оставаться в темноте. - Что случится, если я останусь? - Ты умрешь. Существа ночи раздавят тебя, как букашку. - Означает ли это, что я не могу один провести ночь? - Ты можешь один провести ночь в своей постели, но не в горах. - А как насчет равнин? - Это относится только к диким местам, тем, где нет людей поблизости. Особенно к диким местам в высоких горах. Поскольку естественным местом обитания существ ночи являются скалы и трещины, то с этих пор ты не можешь ходить в горы, если не накопишь достаточно личной силы. - Но как я могу накопить личную силу? - Ты делаешь это, живя так, как я тебе рекомендовал. Мало-помалу ты затыкаешь все свои течи. Тебе не нужно об этом раздумывать, потому что сила всегда находит путь. Возьми, например, меня. Я не знал, что коплю силу, когда впервые начал учиться образу жизни воина. Так же, как и ты, я считал, что ничего особенного не делаю. Но это было не так. Особенность силы в том, что она незаметна, когда ее накапливают. Я попросил его объяснить, как он пришел к заключению, что мне опасно одному оставаться в темноте. - Существа ночи двигались слева от тебя. Они пытались слиться с твоей смертью. Особенно та дверь, которую ты видел. Это было отверстие, знаешь? И оно тянуло бы тебя, пока ты не был бы вынужден войти в него, а это было бы твоим концом. Я заметил, как мог осторожно, что мне кажется очень странным тот факт, что со мной все случается, когда он находится где-то неподалеку, и что все это похоже на то, что он сам создал и подстроил события. В тех случаях, когда я бывал в диких местах один ночью, все всегда было нормально и обычно. Я никогда не испытывал ни встреч с тенями, ни странных звуков. И в самом деле ничто меня никогда не пугало. Дон Хуан мягко засмеялся и сказал, что все это является доказательством, что у него достаточно личной силы для того, чтобы вызвать себе на помощь миллиарды всяких вещей. У меня мелькнуло чувство, что он, возможно, намекнет на то, что он действительно пригласил нескольких человек, как своих доверенных. Дон Хуан, казалось, прочел мои мысли и громко расхохотался. - Не обременяй себя объяснениями, - сказал он. - то, что я сказал, не имеет для тебя смысла просто потому, что у тебя еще недостаточно личной силы. Однако у тебя ее сейчас больше, чем тогда, когда ты начинал. Поэтому с тобой начали случаться разные вещи. У тебя уже была мощная встреча с туманом и молниями. Неважно, что ты не понял того, что случилось с тобой той ночью. Важно то, что ты приобрел память об этом. Мост и все остальное, что ты видел той ночью, повторится когда-нибудь, когда у тебя будет достаточно личной силы. - С какой целью все это будет повторено, дон Хуан? - Я не знаю. Я не ты. Только ты можешь ответить на это. Мы все различны. Вот почему я должен был оставить тебя одного прошлой ночью, хотя я знал, что это смертельно опасно. Ты должен был сам испытать себя против этих существ. Причина, по которой я выбрал крик совы, состояла в том, что совы являются посланницами этих существ, имитируя крик совы, выводишь их наружу. Они стали опасными для тебя не потому, что они по природе своей зловредны, но потому, что ты не был неуязвимым. Есть в тебе что-то от дешевки. И я знаю, что это такое. Ты просто смеешься надо мной. Ты смеялся над всеми всегда, что, конечно, автоматически помещало тебя выше всех и выше всего. Но ты сам знаешь, что это не может быть так. Ты всего лишь человек, и твоя жизнь слишком коротка, чтобы ухватить все чудеса и все ужасы этого чудесного мира. Поэтому твоя насмешка - дешевка. Она уменьшает тебя до пустяковых размеров. Я хотел возражать. Дон Хуан поймал меня, как он это делал десятки раз раньше. На какой-то момент я рассердился. Но так же, как это случалось раньше, писание отвлекло меня настолько, что я смог остаться бесстрастным. - Я думаю, что у меня есть от этого лекарство, - продолжал дон Хуан после длинного перерыва. - даже ты можешь согласиться со мной, если вспомнишь, что ты делал прошлой ночью. Ты побежал так же быстро, как и любой маг, лишь после того, как твой противник стал невыносимым. Мы оба это знаем, и я полагаю, что уже нашел для тебя стоящего противника. - Что ты собираешься делать, дон Хуан? Он не ответил. Он поднялся и потянулся всем телом. Казалось, он потягивается каждой мышцей. Мне он велел делать то же самое. - В течение дня ты должен много раз растягивать свое тело, - сказал он. - чем больше, тем лучше. Но только после длинных периодов работы или длинных периодов отдыха. - Что это за противника ты собираешься найти для меня? - спросил я. - К несчастью, только окружающие нас люди являются стоящими противниками. Все другие существа не имеют собственных желаний и нужно идти встречать их и выманивать. Окружающие нас люди, напротив, злопамятны. - Мы достаточно долго поговорили, - сказал дон Хуан резким тоном и повернулся ко мне. - прежде, чем мы уйдем, ты должен сделать еще одну вещь, самую важную из всех. Я собираюсь кое-что сказать тебе прямо сейчас для того, чтобы успокоить твой ум относительно того, для чего ты здесь. Причина, по которой ты продолжаешь приезжать и встречаться со мной, очень проста. Каждый раз, когда ты видишь меня, твое тело научается определенным вещам, даже против твоего желания. И теперь, наконец, твое тело уже нуждается в том, чтобы возвращаться ко мне и учиться дальше. Скажем так, что твое тело знает, что оно умрет, даже несмотря на то, что ты никогда не думаешь об этом. Поэтому я рассказывал твоему телу, что я тоже умру. Но прежде, чем я умру, мне хотелось бы показать твоему телу некоторые вещи, такие вещи, которых сам ты не можешь твоему телу дать. Например, твоему телу нужен испуг, оно любит его. Твоему телу нужны темнота и ветер. Твое тело теперь знает бег силы и не может дождаться возможности попробовать его. Твое тело нуждается в личной силе и не может дождаться того времени, когда она у него будет. Поэтому скажем так, что твое тело возвращается навещать меня, поскольку я его друг. Дон Хуан долгое время молчал. Казалось, он боролся со своими мыслями. - Я уже говорил тебе, что секрет сильного тела не в том, что ты делаешь для него, а в том, чего ты не делаешь, - сказал он, наконец. - теперь для тебя пришло время не делать того, что ты делаешь всегда. Садись здесь, пока мы не уйдем, и _н_е _д_е_л_а_й_. - Я не понял тебя, дон Хуан. Он положил руки на мои записки и забрал их от меня. Он осторожно сложил страницы блокнота, прихватил их резиновой ленточкой, а затем забросил блокнот, как метательный диск, далеко в чапараль. Я был шокирован и начал протестовать. Но он приложил руку к моему рту. Он указал на большой куст и сказал, чтобы я сконцентрировал свое внимание не на листьях, а на тени от листьев. Он сказал, что бег в темноте не обязательно должен вызваться страхом, но он может также быть и естественной реакцией здорового тела, которое знает, как "не делать". Он повторял вновь и вновь шепотом мне на правое ухо, что "не делать" то, что я знал, как делать, является ключом к силе. В случае наблюдения за деревом то, что я знал, как делать, было немедленным фокусированием взгляда на листве. Тени от листьев или же промежутки между листьями никогда меня не заботили. Его последним наставлением было, чтобы я начал фокусировать взгляд на тени листьев одной-единственной ветви, а затем постепенно расширил охват до всего дерева. Чтобы я не возвращал глаза обратно к листьям, потому что первым осмысленным шагом к накоплению личной силы было позволить телу "не делать". Возможно, из-за соей усталости или моего нервного возбуждения я так погрузился в тени от листьев, что к тому времени, когда дон Хуан поднялся, я уже почти мог воспринимать группу темных масс тени так же эффективно, как в нормальных условиях я группировал листву. Общий эффект был поразительным. Я сказал дону Хуану, что я хотел бы остаться еще. Он засмеялся и похлопал меня по шляпе. - Я же сказал тебе, - сказал он, - телу нравятся подобные вещи. Затем он сказал, что я должен позволить своей накопленной энергии провести меня через кусты к моему блокноту. Он мягко толкнул меня в чапараль. Какое-то время я шел бесцельно и затем наткнулся на него. Я подумал, что, должно быть, бессознательно запомнил направление, в котором дон Хуан бросил его. Он объяснил события, сказав, что я шел прямо к блокноту, потому что мое тело долгое время пропитывалось "неделанием".