Пятница, 29 октября 1965 года.
30 сентября 1965 года я должен был увидеть дона Хуана. В
коротких неглубоких состояниях необычной реальности, которые
продолжали иметь место, несмотря на мои намерения и попытки
покончить с этим или снизить их, как предлагал дон Хуан.
Я чувствовал, что мое состояние становится все хуже, поскольку
продолжительность таких состояний все время увеличивалась.
Я начал остро сознавать звук аэропланов. Звук их моторов,
когда они пролетали надо мной, неизбежно захватывая мое
внимание, и фиксировали его до такой точки, что я чувствовал,
что я следую за аэропланами, как если бы я был внутри него
или же летел вместе с ним. Это ощущение было столь раздражающим.
Моя невозможность стряхнуть его производила глубокое нетерпение
во мне и неудобство.
Дон Хуан, внимательно выслушав эти детали, заключил, что
я страдаю от потери души. Я сказал, что у меня были эти
галлюцинации уже с того момента, как я стал курить грибы.
Но он настаивал на том, что они были новым приобретением.
Он сказал, что раньше я боялся и воображал бессмысленные
вещи, но что сейчас я действительно околдован. Доказательством
был звук улетающих аэропланов, который уносил меня с собой.
- Обычно, - сказал он, - звук ручья или реки может позвать
околдованного человека, который потерял свою душу, и увести
его прочь к смерти.
Затем он попросил меня описать всю мою деятельность до того,
как я стал испытывать такие галлюцинации. Я перечислил ему
все, что я делал, так, как смог это вспомнить. И из этого
моего рассказа он заключил, где было место, на котором я
потерял свою душу.
Дон Хуан, казалось, был полностью захвачен этим. Состояние
совершенно необычное для него. Это естественно увеличило
мое восприятие. Он сказал, что у него нет определенной идеи
относительно того, кто поймал мою душу, но кто бы это ни
был, он намеревался, без всякого сомнения, погубить меня
или сделать меня больным. Затем он дал мне точные инструкции
относительно "боевой формы". Это специальная позиция
тела, которую следует выдерживать в то время, как я остаюсь
на своем благоприятном месте. Я должен был поддерживать
это положение, которое он назвал формой...
Я спросил его, для чего все это, и с кем я должен воевать.
Он ответил, что он собирается увидеть, кто взял мою душу.
И обнаружить, нельзя ли ее вернуть назад. Тем временем мне
следует оставаться на моем месте до его возвращения. Боевая
форма, сказал он, была, фактически, предосторожностью, если
что-нибудь случится в его отсутствие. Ее следует использовать,
если меня атакуют. Она состояла в следующем: нужно было
схватить рукой щиколотку и ляжку моей правой ноги и топать
левой ногой в виде танца, который я должен исполнять, встречая
лицом к лицу атакующего. Он предупредил меня, что эту форму
следует принимать лишь в моменты исключительной опасности,
но в то время, когда опасности нет в виду, я просто должен
сидеть, скрестив ноги на своем месте. При обстоятельствах
исключительной опасности, однако, сказал он, я должен обратиться
к одному из последних средств защиты: швырнуть объект во
врага. Он сказал мне, что обычно швыряется объект силы,
но поскольку я не обладаю таковым, то я должен использовать
любой небольшой камень, который уляжется мне в ладонь правой
руки. Камень, который я смогу держать, прижимая его к своей
ладони большим пальцем. Он сказал, что такая техника должна
использоваться лишь, если мне без всякого сомнения будет
угрожать потеря жизни. Швыряние объекта должно быть сопровождено
боевым криком, кличем, который должен правильно направить
объект к его цели. Он очень возбужденно рекомендовал, чтобы
я был осторожным и сознательным в смысле выкрика, а не использовал
бы его так просто - но лишь при условии чрезвычайной опасности.
Я спросил его, что он имеет в виду под условием чрезвычайной
опасности. Он сказал, что выкрикивание боевого клича, это
нечто такое, что остается с человеком в течение всей его
жизни: что это должно быть хорошим с самого начала и что
единственный способ начать это правильно, состоит в том,
чтобы сдерживать абсолютно естественный страх и колебания
до тех пор, пока не будет абсолютно наполнен силой, и тогда
клич вырвется с направлением и силой. Он сказал, что это
условие очень серьезно и оно совершенно необходимо, чтобы
издать клич.
Я попросил его объяснить о силе, которая исходит из благоприятного
места. Это сила, которая издает крик. Если такая сила правильно
управляется, то боевой клич будет совершенен.
Я попросил его вновь, чтоб он сказал, что же, по его мнению,
может случиться со мной. Он сказал, что ничего не знает
об этом и драматически упрашивал меня оставаться прикованным
к моему месту все то время, которое потребуется, потому
что это было единственной защитой, которую я имел против
всего, что могло случиться. Я испугался. Я попросил его
быть более точным. Он сказал, что все, что он знает, так
это то, что я не должен двигаться ни при каких обстоятельствах.
Мне не следует входить в дом или в кусты. Превыше всего,
сказал он, я не должен издавать ни единого звука, не говорить
ни единого слова, даже ему. Он сказал, что я могу петь мои
песни мескалито, если я буду слишком испуганным. И затем
он добавил, что я уже знаю очень много обо всех делах и
поэтому меня не нужно предупреждать, как ребенка, о возможности
правильного выполнения всего, что говорится. Его призывы
произвели состояние глубокого беспокойства во мне. Я был
уверен, что он ожидает, что что-то случится. Я попросил
его сказать мне, почему он рекомендует петь песни мескалито
и что, по его мнению, может меня напугать. Он рассмеялся
и сказал, что я могу испугаться от одиночества. Он вошел
в дом и закрыл дверь за собой. Я посмотрел на свои часы.
Было семь часов вечера. Я сидел спокойно в течение долгого
времени. Не было никаких звуков из комнаты дона Хуана. Все
было спокойно. Было ветрено. Я подумал, не сбегать ли мне
к машине, чтобы достать оттуда ветровое стекло, но не осмелился
этого сделать, нарушив совет дона Хуана. Мне не хотелось
спать, но я был усталым. Холодный ветер не давал мне возможности
отдохнуть.
Четыре часа спустя я услышал, что дон Хуан идет вокруг дома.
Я подумал, что он, должно быть, вышел через заднюю дверь,
чтобы помочиться в кусты. Затем он громко крикнул мне:
- Эй, мальчик! Эй, парень, ты мне нужен здесь.
Я чуть не спрыгнул и не побежал к нему. Это был его голос,
но не его тон и не его слова, обычные для него. Дон Хуан
никогда не кричал мне: "эй, парень", поэтому я
остался там, где я был, мороз пробежал у меня по спине.
Он вновь начал кричать, используя те же слова или вроде
того фразы. Я слышал, как он идет вдоль стены дома. Он запнулся
о кучу дров, как если бы он не знал, что она там лежит.
Затем он подошел к веранде и уселся рядом с дверью спиной
к стене. Он казался более тяжелым, чем обычно. Его движения
не были медленными или неуклюжими, но просто более тяжелыми.
Он уселся на пол, вместо того, чтобы чутко опуститься, как
он это делал обычно. Кроме того, это было не его место,
а дон Хуан никогда ни при каких обстоятельствах не сидел
ни на каком другом месте. Затем он вновь заговорил со мной.
Он спросил меня, почему я отказался прийти, когда я был
ему нужен. Он говорил громко. Я не хотел смотреть на него.
Он начал медленно раскачиваться слегка из стороны в сторону.
Я изменил свое положение, приняв боевую форму, которой он
научил меня, и повернулся к нему лицом. Мои мускулы были
напряжены и странно застыли. Я не знал, что заставило меня
принять боевую форму, но может быть, это было потому, что
я считал, что дон Хуан старается сознательно напугать меня,
создавая впечатление, что лицо, которое я вижу, в действительности,
не является им. Я чувствовал, что он был очень тщателен
в том, чтобы делать непривычное для того, чтобы поселить
сомнения мне в мысли. Я боялся, но все же я еще чувствовал,
что я выше всего этого, потому что, фактически, могу все
это видеть целиком и анализировать всю последовательность.
В этот момент дон Хуан поднялся. Его движения были совершенно
незнакомы. Он протянул свои руки перед собой и толкнул себя
вверх, подняв спину в первую очередь. Затем он схватился
за дверь и распрямился, подняв верхнюю часть тела. Я поразился
тому, как глубоко знакомыми были мне его движения. И какое
ужасное чувство он создал, позволив мне видеть дона Хуана,
который не движется, как дон Хуан. Он сделал пару шагов
по направлению ко мне. Нижняя часть его спины поддерживалась
его руками, как если бы он пытался распрямиться, или как
если бы у него болела спина. он отдувался и пыхтел. Его
нос, казалось, был заложен. Он сказал, что он собирается
взять меня с собой и велел мне подниматься и следовать за
ним. Он пошел в западном направлении от дома. Я изменил
свое положение, чтобы быть лицом к нему. Он повернулся ко
мне. Я не тронулся со своего места. Я был прикован к нему.
Он заревел:
- Эй, парень, я сказал тебе, чтобы ты шел за мной. Если
ты не пойдешь, я потащу тебя.
Он пошел ко мне. Я начал бить свое колено и ляжку и быстро
пританцовывать.
Он подошел к краю веранды прямо передо мной и почти касался
меня. В отчаянии я подготовил свое тело, чтобы принять швыряющее
положение, но он изменил направление и двинулся против меня,
к кустам слева от меня. На одну секунду, когда он уходил
прочь, он внезапно повернулся, но я был лицом к нему. Он
скрылся из глаз. Я сохранил боевое положение некоторое время
еще, но, поскольку я не видел его больше, я уселся, скрестив
ноги вновь, со спиной, опирающейся на скалу. Но тут уж я
действительно был напуган. Я хотел убежать, однако же, эта
мысль пугала меня еще больше. Я чувствовал, что я буду полностью
в его распоряжении, если он схватит меня по дороге к машине.
Я начал распевать пейотную песню, которую я знал. Но каким-то
образом я чувствовал, что эти песни здесь не имеют силы.
Они служили лишь как успокаивающее, и, однако же, они утихомирили
меня. Я пел их вновь и вновь.
Примерно в 2.45 ночи я услышал шум внутри дома. Я тотчас
же изменил свое положение. Дверь распахнулась, и дон Хуан
вышел оттуда. Он хватал воздух ртом и держался за горло.
Он склонился на колени передо мной и застонал. Он попросил
меня высоким стонущим голосом подойти к нему и помочь ему.
Затем он заревел вновь, потребовав, чтобы я подошел к нему.
Он издавал гортанные звуки. Он просил меня подойти и помочь
ему, потому что что-то душило его. Он на четвереньках полз,
пока не оказался чуть ли не в полутора метрах от меня. Он
протянул руки ко мне и сказал: "иди сюда". Затем
он поднялся. Его руки были протянуты ко мне. Он, казалось,
готов был схватить меня. Я ударил ногой о землю и схватил
щиколотку и ляжку. Я был вне себя от страха. Он остановился
и пошел к краю дома и в кусты. Я изменил свое положение,
чтобы быть лицом к нему. Затем я вновь уселся. Я не хотел
больше петь. Казалось, моя энергия вся ушла. Все мое тело
болело. Все мои мускулы были напряжены и болезненно сокращены.
Я не знал, что и думать. Я не мог принять никакого решения,
сердиться ли мне на дона Хуана, или нет. Я подумывал о том,
чтобы прыгнуть на него, броситься на него, но каким-то образом
я знал, что он свалит меня, как букашку. Я действительно
хотел плакать. Я испытывал глубокое отчаяние. Мысль, что
дон Хуан собирается все время пугать меня, заставляла меня
чувствовать горе. Я не мог найти никакой другой причины
для этой ужасной игры, этого розыгрыша. Его движения были
столь искусны, что я был в замешательстве. Это было не так,
как если бы он пытался двигаться, как женщина движется,
но это было так, как если бы женщина пыталась двигаться
так, как движется дон Хуан. У меня было впечатление, что
она действительно пыталась ходить и двигаться с сознательностью
дона Хуана, но была слишком тяжелой и не имела той пружинистости,
которую имел дон Хуан. Кто бы это ни был передо мной, он
создавал впечатление, как будто более молодая, но более
тяжелая женщина пытается имитировать медленные движения
легкого и скорого старого человека. Эти мысли привели меня
в состояние паники. Громко начал кричать сверчок очень близко
от меня. Я отметил богатство его тонов. Я отметил, что у
него баритон. Звук начал затихать вдали. Внезапно все мое
тело взрогнуло. Я принял боевое положение и вновь обратился
лицом в направлении, откуда только что доносился голос сверчка.
Звук уносил меня с собой. Он начал захватывать меня прежде,
чем я понял, что он был лишь похож на пение сверчка. Звук
вновь приблизился. Он стал ужасно громким. Я начал петь
свою пейотную песню громче и громче, внезапно сверчок замолк.
Я тотчас же уселся, но продолжал петь. Секунду спустя я
увидел фигуру человека, бегущего по направлению ко мне со
стороны противоположной той, откуда пел сверчок. Я сцепил
руки на ноге и начал отчаянно топать пяткой. Фигура быстро
пронеслась мимо, почти коснувшись меня. Она была похожа
на собаку. Я ощутил ужасный страх, настолько сильный, что
я прямо онемел. Я не мог ничего вспомнить из того, что я
чувствовал или думал в тот момент.
Утренняя роса освежила. Я почувствовал себя лучше. Каково
бы ни было явление, оно, казалось, прошло. Было уже 5.48
утра, когда дон Хуан открыл спокойно дверь и вышел наружу.
Он потянулся, зевнул и посмотрел на меня. Он сделал два
шага по направлению ко мне, продолжая зевать. Увидев его
глаза, глядящие из полуоткрытых век, я вскочил. Я знал,
что кто бы это ни был или что бы это ни было, но это не
дон Хуан. Я схватил небольшой угловатый камень с земли (он
как раз оказался рядом с моей правой рукой), я не взглянул
на него, я просто держал его, прижимая большим пальцем и
вытянутыми остальными четырьмя пальцами, я принял ту форму,
которой дон Хуан научил меня. Я чувствовал огромную силу,
наполняющую меня через какие-то секунды. Затем я вскочил
и швырнул камень в него. Я думаю, что это был чудесный выкрик.
В тот момент мне не было дела, жив я или мертв; я чувствовал,
что крик был зрелым по своей силе. Он был пронзительный
и длинный и, фактически, направил мою руку. Фигура передо
мной заколебалась и вскрикнула и исчезла в сторону дома,
в кустах, примыкающих к нему.
Потребовалось несколько часов, чтобы я успокоился. Я больше
не мог сидеть. Я продолжал топтаться на том же самом месте.
Мне приходилось дышать через рот, чтобы захватить достаточно
воздуха. В одиннадцать часов утра дон Хуан вышел вновь.
Я собирался вскочить, но его движения были его движениями.
Он прошел прямо к своему месту и уселся в своей обычной
знакомой позе. Он взглянул на меня и улыбнулся. Это был
дон Хуан. Я подошел к нему и вместо того, чтобы рассердиться,
поцеловал его руку. Я действительно верил, что это не он
создавал тот драматический эффект, но что это кто-то, подражая
ему, хотел причинить мне вред или убить меня.
Разговор начался с рассуждений о идентичности, о личности
той женщины, которая захватила мою душу. Тогда дон Хуан
попросил меня рассказать ему все детали моего опыта, который
я испытал. Я кратко изложил ему всю последовательность событий
очень рассудительным образом. Он все время смеялся, как
если бы это была шутка. Когда я закончил, он сказал:
- Ты действовал отлично. Ты выиграл битву за свою душу.
Но это дело более серьезное, чем я думал. Твоя жизнь не
стоила и гроша прошлой ночью. Это счастье, что ты научился
чему-то в прошлом. Если бы у тебя не было такой тренировки,
то ты был бы сейчас уже мертвым, потому что, кто бы это
ни был, кого ты видел прошлой ночью, но он хотел покончить
с тобою.
- Но как возможно это, дон Хуан, что она может принять твою
форму?
- Очень просто. Она диаблеро, и имеет хорошего помощника
с другой стороны. Но она была не слишком ловкой в принятии
моей формы, и ты разгадал ее трюк.
- Помощник с другой стороны, - это то же самое, что о_л_л_и
?
- Нет, помощник - это помощь диаблеро. Помощник - это дух,
который живет с другой стороны мира и помогает диаблеро
вызывать болезни или боль. Она помогает ему убивать.
- Может ли диаблеро иметь также о_л_л_и_, дон Хуан?
- Именно диаблеро и имеют о_л_л_и_, но прежде, чем диаблеро
может приручить о_л_л_и_, он обычно имеет помощника, чтобы
помогать ему в его задачах.
- А как насчет женщины, которая приняла твою форму, дон
Хуан? Она имеет только помощника и не имеет о_л_л_и ?
- Я не знаю, имеет ли она о_л_л_и или нет. Некоторым людям
не нравится сила о_л_л_и и они предпочитают помощника. Приручить
о_л_л_и - это трудная работа. Куда легче заполучить помощника
с другой стороны.
- Как ты думаешь, я могу получить помощника?
- Чтобы узнать это, ты должен еще многому научиться. Мы
снова у самого начала. Почти также, как в самый первый день,
когда ты пришел ко мне и попросил научить тебя мескалито.
И я не мог этого, потому что ты не понял бы. Та, другая
сторона - это мир диаблеро. Я думаю, что лучше будет рассказать
тебе мои собственные чувства таким же образом, как мой бенефактор
рассказал мне свои. Он был диаблеро и воин. Его жизнь была
весьма склонной к силе и насилию мира, но я не отношусь
ни к тому, ни к другому - такова моя натура. Ты видел мой
мир с самого начала. Что касается того, чтобы показать тебе
мир моего бенефактора, то я смогу только подвести тебя к
двери и ты будешь тогда решать сам. Тебе нужно научиться
тому, чтобы предпринимать свои собственные усилия. Я должен
согласиться теперь, что я сделал ошибку. Намного лучше,
как я теперь вижу, начинать путь, как я это делал сам. Тогда
легче понять, как проста и в то же время, как глубока разница.
Диаблеро - это диаблеро, а воин - это воин. Или же человек
может быть и тем, и другим. Есть достаточно много людей,
которые являются и тем и другим. Но человек, который только
проходит по путям жизни, является всем. Сегодня я не воин,
и не диаблеро. Для меня есть только прохождение по путям,
которые могут иметь сердце. Там я путешествую, и единственной
стоящей задачей для меня является пройти их полную длину.
Я там я путешествую, глядя, глядя, бездыханно.
Он сделал паузу. Его лицо отражало любопытные настроения.
Он, казалось, был необычайно серьезен. Я не знал, что спросить
или что сказать. Он продолжал:
- Одна из частых вещей, которой надо научиться, - это как
пройти к трещине между мирами и как войти в другой мир.
Имеется трещина между двумя мирами: миром диаблеро и миром
живых людей. Есть место, где два мира наползают один на
другой. Трещина там. Она открывается и закрывается, как
дверь на ветру. Чтобы попасть туда, человек должен развить
свою волю. Он должен, я хочу сказать, развить непреодолимое
желание к этому. Неуклонное решение. Он должен это сделать
без помощи какой-либо силы или какого-либо человека. Человек
должен сам по себе рассуждать и желать вплоть до того момента,
когда его тело будет готово путешествовать. Этот момент
провозглашается длительным дрожанием конечностей и ужасной
рвотой. Человек обычно не может спать и есть и изматывается.
Когда конвульсии не останавливаются, человек готов идти;
и трещина между мирами открывается прямо перед его глазами,
подобно монументальной двери, трещина, которая идет сверху
вниз. Когда трещина открылась, человек должен проскользнуть
через нее. С другой стороны границы трудно видеть. Там ветрено,
как в песчаную бурю. Вокруг завихряются смерчи. Человек
тогда должен идти в любом направлении. Это будет короткое
или длинное путешествие, в зависимости от силы воли. Человек
с сильной волей идет недалеко. Нерешительный и слабый человек
идет долго и опасно. После этого своего рода путешествия
человек прибывает в своего рода плато. Его возможно узнать
очень ясно по некоторым отличиям. Это плоское поднятие над
землей. Его можно узнать, ориентируясь по ветру, который
в этом месте становится все более сильным, хлещущим, ревущим
со всех сторон. На вершине этого плато есть вход в другой
мир и там стоит шкура, которая разделяет два мира. Мертвые
люди проходят через нее без звука, но мы должны разорвать
ее криком. Ветер набирает силу, тот же самый неуправляемый
ветер, который дует на плато. Когда ветер набирает достаточно
силы, человек должен выдать клич, и ветер протолкнет его
сквозь шкуру. Здесь его воля должна быть несгибаемой также
для того, чтобы он мог подчинить себе ветер. Все, что ему
нужно - это небольшой толчок. Ему не нужно, чтобы его пронесло
до другого мира, до его конца. Как только он очутится с
другой стороны, человек должен походить вокруг. Большой
удачей для него будет найти помощника поблизости, не слишком
далеко от входа. Человек должен попросить его о помощи.
Своими собственными словами он должен попросить помощника
научить его и сделать диаблеро. Когда помощник согласится,
он убивает человека на месте, и в то время, как тот мертв,
он учит его. Когда ты проделаешь такое путешествие сам,
то в зависимости от твоего счастья, ты можешь найти и великого
диаблеро в помощники, который убьет и обучит тебя. Чаще
все же встречаются мелкие брухо, у которых есть очень мало,
чему они могут научить, но ни ты, ни они не имеют силы отказаться.
Самое лучшее - это найти помощника мужчину, иначе станешь
жертвой диаблеры, которая заставит тебя страдать невероятным
образом. Женщины всегда такие. Но это зависит лишь от одного
счастья. Разве что у человека сам бенефактор является великим
диаблеро, и в этом случае он имеет многих помощников в другом
мире, и может направить ученика, чтобы тот встретился с
определенным помощником. Мой бенефактор был таким человеком.
Он направил меня встретиться с духом-помощником. После своего
возвращения ты уже не будешь тем же самым человеком. Ты
будешь вынужден вохвращаться назад, чтобы часто видеть своего
помощника, и ты будешь вынужден бродить все дальше и дальше
от входа до тех пор, пока, наконец, однажды ты не зайдешь
слишком далеко и не сможешь вернуться. Иногда диаблеро может
схватить душу и протолкнуть ее через вход и оставить ее
в плену у своего помощника до тех пор, пока тот не ограбит
человека полностью от всей его силы воли. В других случаях,
подобно твоему примеру, душа принадлежит человеку с сильной
волей, и диаблеро может держать ее в своем доме, потому
что она слишком тяжела для того, чтобы нести ее куда-либо.
В таких случаях, как твой, битва может решить проблему,
битва, в которой диаблеро или выигрывает все, или теряет
все. На этот раз она претерпела поражение и вынуждена была
освободить твою душу. Если бы она победила, то она бы взяла
ее к своему помощнику на сохранение.
- Но как я победил?
- Ты не двинулся со своего места. Если бы ты двинулся хоть
на один дюйм, то ты был бы уничтожен. Она выбрала для удара
то время, когда я был не здесь, когда я отсутствовал, и
она поступила хорошо. Она проиграла потому, что она не рассчитывала
на твою собственную натуру, которая насильственна, а также
потому, что ты не сдвинулся со своего места, на котором
ты неуязвим.
- Как бы она убила меня, если бы я сдвинулся?
- Она бы поразила тебя, подобно молнии. Но кроме всего этого,
она держала бы твою душу, и ты уничтожился бы.
- А что же произойдет теперь, дон Хуан?
- Ничего. Ты отвоевал свою душу. Это была хорошая битва.
Ты очень многому научился прошлой ночью.
После этого мы начали искать камень, который я бросил. Он
сказал, что если бы мы нашли его, то мы могли бы быть совершенно
уверены, что дело закончено. Мы искали почти три часа. У
меня было такое чувство, что я узнаю его; но я не смог этого
сделать.
В тот же самый день ранним вечером дон Хуан взял меня в
холмы рядом со своим домом. Там он дал мне длинные и детальные
инструкции, касающиеся боевых процедур. В один момент в
ходе повторения определенных предписанных шагов, я обнаружил,
что я один. Я взбежал на холм и выдохся. Я обливался потом.
Мне было холодно. Несколько раз я звал дона Хуана, но он
не отвечал. Я начал испытывать странное неудобство. Я услышал
шелест в кустах, как если бы кто-то подходил ко мне. Я услышал
шелест, но вскоре шум прекратился. Затем он вновь послышался
ближе и громче. В этот момент мне казалось, что события
предыдущей ночи собираются повториться. Через несколько
секунд мой страх вырос до бесконечности. Шум в кустах послышался
все ближе, и силы мои исчезли. Я хотел завизжать или заплакать,
или убежать, или потерять сознание. Мои ноги подкосились,
и я с воплем повалился на землю. Я даже не мог закрыть глаза.
После этого я помню, что дон Хуан развел костер и растирал
мои сведенные руки и ноги.
В течение нескольких часов я оставался в состоянии глубокого
расстройства. Впоследствии дон Хуан объснил мою неадекватную
реакцию, как обычное явление. Я сказал, что не могу логически
понять, что вызвало мою панику, и он объяснил, что это был
не страх смерти, но скорее страх потерять свою душу - страх
обычный среди людей, не имеющих несгибаемого намерения.
Этот опыт был последним в учении дона Хуана. С тех пор я
всегда избегал искать его уроки. И хотя дон Хуан не изменил
ко мне своего отношения, как к ученику, я считаю, что я
проиграл битву первому из врагов человека знания.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРИЛОЖЕНИЯ К ПЕРВОЙ КНИГЕ
СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ
Последующая структурная схема, построенная на данных о необычных
явлениях действительности, должна рассматриваться, как попытка
раскрыть внутреннее единство и неоспоримость учения дона
Хуана. Схема состоит из четырех главных разделов-концепций:
1) человек, обладающий знанием, 2) человек, обладающий знанием,
имел о_л_л_и, 3) этот о_л_л_и имел принцип,
4) принцип подкреплялся особой согласованностью. Эти четыре
основных концепции, в свою очередь, состоят из ряда более
мелких концепций; таким образом, эта структура охвативает
все значимые описанные понятия, полученные до того, как
я прервал процесс обучения. В каком-то смысле эти разделы
представляют собой последовательные уровни анализа; каждый
уровень модифицирует предыдущий.
Ввиду того, что в основе данной концептуальной структуры
лежат концепции всех ее составляющих, в этом месте надо
дать следующее пояснение: во всей этой работе смысл событий
я передавал так, как понимал их. Составляющие концепции
знания дона Хуана в моем изложении здесь не могли быть точным
повторением его собственных высказываний. Несмотря на все
мои усилия как можно точнее изложить эти концепии, их смысл
изменился при моих попытках их классифицировать. Однако,
само расположение этих четырех главных разделов структурной
схемы представляет собой логическую последовательность,
по-видимому, свободную от влияния моих собственных методов
классификации. Но если говорить об идеях, составляющих каждую
из этих главных концепций, невозможно было сбросить со счетов
собственную интерпретацию. В некоторых местах необходима
внешняя классификация, чтобы объяснить какое-то явление
более вразумительно. А так как это и есть цель этой работы,
достигнуть ее можно было переходя от смысловых понятий и
классификационной схемы учителя к смысловым понятиям и классификационным
методам ученика и наоборот.
ОПЕРАТИВНЫЙ ПОРЯДОК
1. ЧЕЛОВЕК, ОБЛАДАЮЩИЙ ЗНАНИЕМ
В самом начале моего обучения дон Хуан заявил, что цель
его учения "показать, как можно стать человеком знания".
Это его высказывание я делаю отправной точкой. Оперативная
цель - стать человеком, обладающим знанием. Ясно также,
что все учение дона Хуана направлено на то, чтобы тем или
иным способом достигнуть этой цели. Ход моих рассуждений
в этой части был таков: если при данных обстоятельствах
стратегическая цель - стать "человеком знания"
- должно разъяснить "оперативный порядок", тогда
справедливо сделать вывод о том, что для того, чтобы уяснить
себе оперативный порядок, нужно уяснить конечную цель: человек
знания.
Когда я определил первый раздел структуры "человек
знания", появилась возможность определить семь концепций,
составляющих этот раздел: 1) чтобы стать человеком знания
нужно учиться; 2) человек знания должен быть полным решимости;
3) человек знания обладал ясностью мышления; 4) стать человеком
знания - это напряженный труд; 5) человек знания обладал
бойцовским характером; 6) становиться человеком знания -
процесс непрерывный; и 7) человек знания имел о_л_л_и_.
Эти семь концепций были темами. Они проходили через весь
курс обучения, определяя самый характер всего знания дона
Хуана. Так как стратегическая цель его учения - сформировать
человека, обладающего знанием, то все, чему он обучал, включало
в себя специфику каждой из этих семи тем. Взятые в совокупности,
они определили концепцию "человек знания", как
способ поведения, являющийся конечным результатом длительной
и утомительной учебы. Однако, "человек знания"
- это не руководство по поведению, а целый комплекс принципов,
включающих в себя все необычные обстоятельства, имеющие
отношение к преподаваемому знанию.
В свою очередь каждая из этих семи концепций состоит из
разных понятий, раскрывающих, все эти грани.
Из утверждений дона Хуана можно было сделать вывод о том,
что человеком знания мог быть диаблеро, т.е колдун, занимающийся
черной магией. Он утверждал, что колдуном был его учитель
и в прошлом он сам, хотя некоторые аспекты колдовства перестали
его интересовать. Так как цель учения - показать, как стать
человеком знания, а частью этого знания было колдовство,
значит, существовала неотъемлемая связь между человеком
знания и колдуном. Хотя дон Хуан не использовал их как взаимозаменяемые
термины, тот факт, что они сходны и связаны, допускает возможность
того, что "человек знания" со всеми семью темами
и составляющими их концепциями, включает в себя все обстоятельства
становления колдуна.
Стать человеком знания - это вопрос обучения. Первая тема
подразумевает, что учиться - это единственный способ стать
человеком знания, а это в свою очередь подразумевает необходимость
длительных усилий для достижения цели. Стать человеком знания
- это конечный результат процесса в отличие от немедленного
приобретения этого состояния, являющегося даром сверхестественных
сил. Вероятность узнать, как стать человеком знания, оправдала
существование системы обучения тому, как этого достичь.
В первой теме было три элемента: (1) не существовало очевидных
необходимых условия для того, чтобы стать человеком знания;
(2) существовали некоторые скрытые условия; 3) решение о
том, кто может стать человеком знания, вынесено было безликими
силами.
Видимо, не существовало очевидных предпосылок, которые помогли
бы определить, кто способен, а кто нет, научиться стать
человеком знания. В идеале к этому может стремиться любой.
Хотя на практике, дон Хуан отбирал учеников.
Фактически, при существующих обстоятельствах, любой учитель
выбирал бы учеников, подбирая их по скрытым предпосылкам.
Сущность этих предпосылок никогда не была сформулирована;
дон Хуан лишь исподволь внушал, каким должен быть ход мыслей
при выборе будущего ученика. Подход, который он использовал
для того, чтобы определить, насколько подходящим был склад
характера кандидата в ученики, дон Хуан называл "непреклонное
намерение".
Тем не менее, окончательное решение по вопросу о том, кто
может научиться быть человеком знания, было делом безликой
силы, о которой дон Хуан знал, но это находилось за пределами
его воли. Эта сила могла указать на нужного человека, дав
ему возможность совершить необычный поступок, или поставив
его в необычные обстоятельства. Поэтому, отсутствие открытых
предпосылок и существование скрытых предпосылок никогда
не вступали в конфликт.
Человек, который таким образом был выделен из числа других,
становился учеником. Дон Хуан называл его эскогидо - "избранный".
Быть избранным значило гораздо больше, чем быть просто учеником.
Сам способ выбора эскогидо уже отличал его от обыкновенных
людей. Он уже считался носителем минимального количества
могущества, которое предположительно должно было возрастать
по мере обучения.
Но учение - это процесс бесконечного поиска и те силы, которые
вынесли первоначальное решение или силы, с ними сходные,
должны были в дальнейшем определить в состоянии ли эскогидо
продолжать обучение или он потерпел поражение. Такие решения
могли обозначиться в разных выражениях на любой стадии обучения.
В этом смысле любые необычные обстоятельства, окружающие
ученика, рассматривались, как предзнаменования.
Ч_е_л_о_в_е_к_ з_н_а_н_и_я_ и_м_е_л_ н_е_п_р_е_к_л_о_н_н_о_е
н_а_м_е_р_е_н_и_е.
Сама мысль о том, что человек знания нуждается в непреклонном
намерении, объясняла упражнение силы воли. Иметь непреклонное
намерение значило иметь волю для осуществления необходимой
процедуры в рамках получаемого знания. Человеку знания нужна
несгибаемая воля, чтобы выдержать обязательное качество,
которое свойственно любому действию, происходящему в пределах
его знания.
Обязательное качество всех действий, происходящих в таких
пределах, их неизменность и предопределенность, без сомнения,
любому человеку неприятны; по этой причине небольшое количество
непреклонного намерения - это единственное скрытое требование,
предъявляемое к каждому будущему ученику.
Непреклонное намерение состоит из (1) умеренности, (2) трезвости
суждения и (3) недостатка свободы вводить новшества.
Умеренность необходима человеку, т.к. большинство обязательных
действий касалось инстанций или элементов, находящихся или
за рамками обычной повседневной жизни, или не были приняты
в обычной деятельности, и человеку, который должен действовать
в соответствии с ними, приходится делать экстраординарное
усилие каждый раз, как он предпринимает какое-то действие.
Ясно, что быть способным на такое усилие можно лишь будучи
умеренным в другой деятельсноти, которая прямо не хатрагивает
такие предопределенные действия.
Ввиду того, что все действия предопределены и обязательны,
человеку знания нужна трезвость суждения. Под этим понятием
подразумевается не просто здравый смысл, а способность оценивать
обстоятельства, сопутствующие любой необходимости действовать.
Руководством для такой оценки может быть совокупность всех
составных учения, взятых в качестве рациональных факторов,
бывших в распоряжении на тот момент времени, в который должно
было быть выполнено действие. Т.о., руководящий фактор все
время изменялся по мере того, как выучивалось больше составляющих;
хотя в основе его всегда лежало убеждение, что любое обязательное
действие, которое возможно надо было произвести, в действительности
было самым подходящим действием в данных обстоятельствах.
Ввиду того, что все действия были установлены заранее и
обязательны, их выполнение означало ограничение свободы
на введение каких-то новшеств. У дона Хуана система передачи
знаний была так хорошо разработана, что не было возможности
как-то ее изменить.
Ч_е_л_о_в_е_к_ з_н_а_н_и_я_ о_б_л_а_д_а_л_ я_с_н_о_с_т_ь_ю
м_ы_ш_л_е_н_и_я.
Ясность мышления была тем фактором, который обеспечивал
чувство ориентации. Тот факт, что все действия предопределены
означал, что ориентация в пределах получаемого знания в
равной степени предопределена; как следствие - ясность мышления
подсказывала направление ориентации. Этим постоянно подтверждалась
обоснованность избранного курса при составляющих понятиях
(1) свобода выбирать путь, (2) знание специфической цели,
(3) изменчивость.
Предполагалось, что у человека была свобода выбора пути.
Идея свободы выбора не противоречила идее об ограничении
свободы вводить новшества; они не противоречили друг другу
и не смешивались друг с другом. Свобода выбора пути подразумевала
свободу выбора между разными возможностями свершения действия,
одинаково эффективными и практичными. Критерием для такого
выбора было преимущество одной возможности над другими по
оценке выбирающего. Кстати, свобода выбора пути давала чувство
ориентации через выражение личных наклонностей.
Другой способ выработать чувства ориентации - это осознание
специфической цели каждого действия в пределах получаемого
знания. Поэтому человеку знания необходима ясность мышления,
чтобы сочетать свои специфические причины действия со специфической
целью каждого действия. Знание специфической цели каждого
действия было тем фактором, которым он руководствовался
при оценке обстоятельств, сопровождающих любую необходимость
действия.
Другим аспектом ясности мышления была мысль о том, что человек
знания для того, чтобы подкрепить выполнение обязательных
действий, должен собрать все ресурсы, которые учение ему
предоставило. В этом состоит изменчивость. Чувство ориентации
сформировалось при появлении у человека чувства уступчивости
и изобретательности. Обязательное качество всех действий
внушило бы человеку чувство жесткости или бесплодности,
если бы не мысль о том, что человек знания должен быть изменчив.
С_т_а_т_ь_ ч_е_л_о_в_е_к_о_м_ з_н_а_н_и_я_ - _в_о_п_р_о_с
н_а_п_р_я_ж_е_н_н_о_г_о т_р_у_д_а.
Человек знания должен обладать или развивать в себе в процессе
обучения всестороннюю способность проявлять волю. Дон Хуан
утверждал, что стать человеком знания - дело напряженного
труда. Напряженный труд означал способность (1) драматически
напрягать волю; (2) достигнуть эффективности; и (3) отвечать
на вызов.
В судьбе человека знания драма несомненно должна быть выделена
особым образом, нужен особый вид волевых усилий, чтобы отвечать
на обстоятельства, которые требовали драматической эксплуатации;
иначе говоря, человек знания нуждался в драматических волевых
усилиях. Взяв для примера поведение дона Хуана, с первого
взгляда может показаться, что его усилия воли драматического
характера являлись лишь результатом его собственной приверженности
к театральности. Но драматические проявления воли в его
случае гораздо больше, чем просто игра; скорее, это глубокое
состояние веры. Посредством драматических усилий он придавал
особое чувство законченности всем своим выполняемым действиям.
Затем, как следствие его действий были инсценированы, так
что одним из главных действующих лиц была смерть. Ясно,
что смерть была вероятной в процессе обучения из-за опасной
природы тех предметов, с которыми имел дело человек знания;
затем было логично, что драматические проявления были больше,
чем театральными представлениями - они были обусловлены
убежденностью, что смерть была вездесущим игроком.
Усилия воли повлекли за собой не только драму, но также
необходимость эффективности. Воля должна быть эффективной;
одним из ее качеств должна быть правильная направленность
и приемлемость. Идея неминуемой смерти вызвала к жизни не
только драму, но и уверенность в том, что в каждое действие
входит борьба за выживание, уверенность в том произойдет
уничтожение, если чья-то воля не будет эффективной.
Воля также повлекла за собой идею вызова, т.е. действия,
направленного на проверку и доказывающего, что человек способен
совершить правильное действие в пределах жестких рамок получаемых
знаний.
Ч_е_л_о_в_е_к з_н_а_н_и_я_ о_б_л_а_д_а_л_ б_о_й_ц_о_в_с_к_и_м
х_а_р_а_к_т_е_р_о_м.
Существовать для человека знания значит находится в состоянии
постоянной борьбы, и мысль о том, что он боец, ведет жизнь
воина, помогала ему достигать эмоциональной стабильности.
Сама идея воюющего человека состоит из четырех концепций:
1) человек знания должен иметь уважение, 2) в нем должно
быть чувство страха, 3) он должен быть активным, 4) он должен
быть уверен в себе. Отсюда быть воином - это вид самодисциплины,
форма совершенствования личности, хотя это то состояние,
когда личные интересы сведены к минимуму, т.к. в большинстве
ситуаций личный интерес несовместим с суровой необходимостью
для совершения какого-либо предопределенного, обязательного
акта.
Человек знания в роли бойца обязан обладать особым уважением
ко всему, с чем ему приходилось иметь дело; ко всему, что
связано с его знанием, следует относиться с глубоким уважением
для того, чтобы в перспективе расставить все по значимости.
Иметь чувство уважения эквивалентно умению оценивать незначительные
возможности человека перед лицом _н_е_и_з_в_е_с_т_н_о_с_т_и.
Если человек мыслит таким образом, то эта идея уважения,
логически развиваясь, включает уважение к себе, т.к. человек
неисследован в той же степени, как и сама _н_е_и_з_в_е_с_т_н_о_с_т_ь.
Упражнение, направленное на осознание чувства уважения,
трансформировало изучение этого специфического знания, которое
иначе могло бы показаться абсурдным, в рациональное.
Еще один необходимый фактор в жизни бойца - это необходимость
испытывать и тщательно оценивать чувство страха. Идеальная
ситуация - это когда, несмотря на страх, человек продолжает
производить действия. Предположительно, чувство страха должно
быть побеждено и в какой-то период в жизни человека оно
должно исчезнуть, но первое, что человек должен сознавать,
это необходимость испытывать это чувство с тем, чтобы должным
образом оценить это чувство. Дон Хуан утверждал, что человек
способен победить страх, только будучи лицом к лицу с ним.
Будучи бойцом, человек знания должен быть всегда активным,
начеку. Человек на войне должен быть начеку, чтобы осознавать
два аспекта знания: (1) осознание намерения и (2) осознание
ожидаемого постоянного движения.
Осознание намерения - это знание факторов, участвующих во
взаимоотношении между специфической целью любого обязательного
действия и целью действия отдельного человека. Так как у
всех обязательных дейстчий есть определенная цель, человек
знания должен быть всегда активен, т.е. он должен быть в
состоянии сочетать определенную цель каждого обязательного
действия с тем определенным мотивом, который побудил его
к действию.
Осознавая эту взаимосвязь, человек знания должен быть в
состоянии осознавать, что такое ожидаемое постонное движение.
То, что я назвал "осознание ожидаемого постоянного
движения" - это уверенность в том, что человек в состоянии
всегда определить значимые изменения, происходящие во взаимоотношении
между специфической целью действия и мотивов личности, побуждающих
личность действовать. Осознавая это движение, человек, предполагается,
должен обнаруживать самые незначительные изменения. Это
целенаправленное осознание изменений объясняет признание
и интерпретацию предзнаменований и других необычных событий.
Последний аспект бойцовского поведения - это необходимость
уверенности в себе, т.е. уверенность в том, специфическая
цель действия, которое возможно выбрано, была единственной
вероятной альтернативой для специфических личных мотивов
действия. Без уверенности в себе человек не способен выполнить
один из аспектов учения: способность утверждать знание,
как власть.
С_т_а_н_о_в_и_т_ь_с_я_ ч_е_л_о_в_е_к_о_м_ з_н_а_н_и_я_ -
н_е_п_р_е_к_р_а_щ_а_ю_щ_и_й_с_я_ п_р_о_ц_е_с_с.
Быть человеком знания не подразумевает постоянство. Никогда
не было уверенности в том, что выполняя все задания преподаваемого
знания, можно стать человеком знания. Очевидно, что роль
этих заданий состоит в том, чтобы показать, как стать человеком
знания. Итак, стать человеком знания - это задача, которая
не могла быть выполнена полностью, скорее это непрерывный
процесс, включающий в себя 1) мысль о том, что каждый должен
искать новые способы, как стать человеком знания, 2) мысль
о собственном непостоянстве и 3) выбранному занятию должно
отдаваться сердце.
Вопрос об обновлении способов становления человеком знания
обсуждался в связи с темой четырех символических препятствий,
встречающихся на пути человека обучающегося: страх, ясность,
власть и возраст. Возобновление поиска нового подразумевает
умение себя контролировать и сохранять контроль над собой.
Настоящий человек знания должен бороться против каждой из
этих враждебных сил последовательно до конца жизни, чтобы
активно участвовать в процессе приобретение знания. Несмотря
на истинное возобновление поиска, перевес неизбежно не на
стороне человека, он отступит перед последним из символических
препятствий. В этом заключается идея непостоянства.
Компенсация негативности человеческого непостоянства - это
указание на то, что выбравший путь должен делать это "от
всего сердца". Это выражение метафорическое, означает,
что, несмотря на непостоянство, человек должен идти избранным
путем и должен находить удовлетворение и самовыражение в
самом процессе выбора наиболее приемлемой альтернативы и
идентифицировать себя с ней полностью.
Дон Хуан выразил рациональную сущность всего своего учения
метафорически таким образом, что для него важно было найти
путь сердцем и пройти по нему до конца, для него достаточно
идентифицировать себя полностью с этой альтернативой. Удовлетворение
приносило само прохождение этого пути, надежда достичь какого-то
перманентного состояния за пределами его знания.
|
